* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ВВЕДЕНИЕ 31 Я в и в ш е е собой уникально точный в и з у а л ь н о - э с ­ тетический эквивалент всего строя египетской ж и з н и , искусство Древнего Египта представило с о ц и а л ь н о е пространство деспотического государства в виде жестко регламентированного пространства для с т р о ­ го упорядоченных расстановок и п е р е м е щ е н и й . Но в этом-то и сказался решительный и последовательный отход от первобытной эстетики л а б и р и н т а ; чтобы его по достоинству оценить, надо вспомнить хотя бы упо­ минавшееся выше Ласко, огромную палеолитиче­ скую пещеру-святилище с ее путаницей ходов и ко­ ридоров, и сравнить ее план с с и м м е т р и ч н о й плани­ ровкой уже первых ритуальных комплексов Е г и п т а ' . В таком смысле древнее искусство Египта и Пере­ дней Азии было антитезой художественной т р а д и ц и и палеолита, наделявшей у т о н ч е н н ы м обаянием неупо­ рядоченную и непредсказуемую действительность, эстетизировавшей строй ж и з н и , при котором нормой были с ю р п р и з ы , п р е п о д н о с и м ы е о б щ е с т в е н н ы м ок­ ружением столь же щедро, сколь и природной сре­ дой, делавшей по-своему привлекательным тот стран­ ный жизненный мир, о б р е т а я с ь в котором, и н д и в и д всегда знал, что от него что-то требуется и что от него чего-то хотят, но при этом не всегда д о г а д ы в а л с я , что же именно от него требуется и чего же именно от него хотят; причем не знал он этого по самым разным при­ чинам, напр. т а к и м , как о д н о в р е м е н н о е п р и с у т с т в и е в одной о б щ и н е м н о г о ч и с л е н н ы х центров властных притязаний и н е с о г л а с о в а н н о с т ь между ними, несо­ вершенство языка и с о о т в е т с т в е н н о речи как инст­ румента властного д е й с т в и я , а главное — п о с т о я н ­ ное с т р е м л е н и е о б щ и н ы , р е п р е с с и в н о й по о т н о ш е ­ нию к воле индивида, л ю б ы м и средствами, в том чис­ ле и пользуясь указанным н е с о в е р ш е н с т в о м языка, внушить ему чувство и н д и в и д у а л ь н о й д е з о р и е н т и ­ р о в а н н о е ™ , б е с п о м о щ н о с т и и полнейшей от нее — общины — зависимости. Совсем не т а к у ю модель мира и с о ц и а л ь н о г о по­ ведения предъявляло своему адресату искусство древневосточных д е с п о т и й , п р е ж д е всего — египет­ ское. Это была модель жесткой и п о в с е м е с т н о й упо- 17. Ф а р а о н М и к е р и н и его супруга, из Гизы. Ок. 2470 до н. э. ' Именно лабиринт выступает в греческом мифе как сим­ вол бесчеловечной сверхдеспотической власти; одолевает же ее Тесей, этот мифологический предтеча полисной демокра­ тии (см.: Тахо-Годи А. А. Тесей // Мифы народов мира: В 2 т. Т. 2. М., 1997. С. 502, 504). Показательно, что данный лаби­ ринт локализован мифом не на Востоке, а в критском царстве Миноса, в чем несомненно сказалась историческая память эл­ линов. Это и память о причудливо запутанной планировке критских дворцов, и, возможно, — о реальном минойском об­ ществе с его первобытными атавизмами, ярко выраженными в культах и формах искусства. р я д о ч е н н о с т и ; она хотя и о т к р ы в а л а свободе л и ч н о ­ сти о т д а л е н н у ю перспективу, но д е л а л а это вопреки своим целям и л и ш ь благодаря никем не с о з н а в а е ­ мой исторической л о г и к е , которая была в этой моде­ ли заложена. Эта модель с л у ж и л а х у д о ж е с т в е н н ы м образцом строго р е г л а м е н т и р о в а н н о г о с о ц и а л ь н о г о поведения и тем с а м ы м выполняла с в о ю с о ц и а л ь н у ю функцию. С л о ж н о с т ь , однако, состояла в том, что в ы п о л н я т ь п о д о б н у ю ф у н к ц и ю искусство могло только при со­ блюдении одного условия: оно д о л ж н о было нравить­ ся, привлекать к себе как раз тех, кого призвано б ы л о н р а в с т в е н н о ф о р м и р о в а т ь . А это значит — посколь­ ку речь идет о подданных д е с п о т и ч е с к о й власти, — что искусству необходимо б ы л о в ы п о л н я т ь для этих