* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Глава 7. Филадельфийский эксперимент 145 сенсационные «открытия» и «новые повороты событий». Все в доле. Все при деле. Когда я одну за другой писал главы «Великих афер» меня мучило сомнение: «Может, это вовсе не афера, а самое на­ стоящее произведение искусства? Плод законной человече­ ской фантазии, художественного творчества, на худой конец?». А что, в самом деле? Имеет же человек право сочи­ нить сказку, а потом описать ее в книжке. Придумал вот нуд­ ный британский профессор Толкиен мир Средиземья, населил его хоббитами, эльфами и гномами и отправил всех воевать с угрозой, исходящей из восточной страны Мордор (за которой, к слову, только слепой не разглядит русского медведя). При этом никому и в голову не придет причислять «Властелина колец» к мировым аферам и мистификациям. А чем Фила­ дельфийский эксперимент хуже? Такое же произведение в стиле «фэнтези»... Если коротко, то хуже всем. Дело даже не в том, что про­ дукт художественного творчества изначально не претендует на статус объективного факта и не пытается подменить собой реальность (попробуйте организовать интервью с человеком, который утверждает, что несколько лет прожил с коварными и вооруженными смертоносным оружием троллями, и сразу поймете, о чем я). Главное отличие мистификации от научной (и ненаучной) фантастики —у нее нет ярко выраженного ав­ торского начала. В мистификации нет творцов, одни ли т ь свидетели. А раз автора нет, то описываемые события суть объективные факты, принадлежащие истории. В результате сюжеты типа РХ живут в пространстве и времени независимо от их родоначальников. Так мистификация быстро превраща­ ется из безобидной «городской легенды» в полномасттабное финансовое предприятие. Никто не заявляет об авторских пра­ вах, поэтому создаются идеальные условия для массового обо­ гащения: со всех сторон к кормутке сползаются специалисты, эксперты, знатоки, свидетели и начинают метать икру в форме