* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

599 Серов. 600 другом, ему удалось соединить беспо­ щадную характеристику с красивой живописью, особенно удачной на лице. Во всей европейской живописи най­ дется не много голов, в которых столь верно и в то же время изящно была бы передана нежная матовость кожи. Весь 1910 г. прошел д л я С в лихорадочных стилистических исканиях. Поездка в Грецию, и особенно на Крит, посеяла в нем сомнение в истинности его пути. Еще раньше, в эпоху наиболее реали­ стического направления, в 1896 г., од­ новременно с „Бабой в телеге" С. пишет в Домотканове неудачную „Ру­ салку", которую трактует как реали­ стический этюд (собр. Остроухова). После Греции ему становится ясным, что к мифологии и сказке нельзя подходить с меркой реалистической, а надо искать иных путей. В минуты неудовлетворенности, чувствуя себя бессильным справиться с вновь став­ шими перед ним задачами, он часто говорил про себя: „проклятый реалист!" И действительно, его картины „Похи­ щение Европы" и „Одиссей и Навзикая" (обе 1910 г., Третьяк, галл., варианты в Русск. муз. и частных собр.) находятся далеко не на высоте лучшего, сверкаю­ щего серовского искусства. Они идут в разрез со всем его творчеством, и сам автор им плохо верил, почему они мало убеждают и зрителя. К тому же году относятся эскизы д л я занавеса и постановки балета „Шехерезада" в Париясе, в которых С. пробовал исполь­ зовать мотивы персидских миниатюр. Наконец, третьей декоративной затеей, поглощавшей художника в последние месяцы жизни, была роспись зала в доме Носовых в Москве, на тему „Диана и Актеон". Оставшийся только в набросках и эскизах проект этой стенописи показывает, что С. не был удовлетворен стилистическим реше­ нием, вылившимся в „Европе" и „Навзикае", и искал выхода в более реали­ стическом направлении, отвечавшем его собственной природе и дарованию. Увлеченный, всеми этими декоратив­ ными работами, С. задумал написать в таком же декоративном стиле и портрет, для чего остановился на тан­ цовщице Иде Рубинштейн, написав ее обнаженной (1910. Русск. муз.). Этот портрет-картина доставил художники заметное удовлетворение, что с ниу не часто случалось. Как бы ни отно­ ситься к плакатности и изломанности самого стиля портрета, чуждых всему художественному credo С , это произ­ ведение, вызвавшее после его приоб­ ретения Русским музеем бурю него­ дования в реакционных кругах худож­ ников, должно быть признано одним из значительнейших звеньев в его творчестве. В последние недели жизни он писал одновременно ч е т ы р е портрета—К. С. Станиславского (Третьяк, галл.), кн. П. И. Щербатовой, Г Л . Гиршман и Н. П. Ламановой. И з них только пер­ вый был окончен, остальные остались в рисунке. С. ошибался, думая, что на закате силы стали ему изменять и что все л у ч ш е е им было уже совер­ шено давно, в юные годы. В последний, пятый период С. создал такие совер­ шенные вещи, как портреты Акимовой, Олив, кн. Орловой, Станиславского, и есть все основания предполагать, что чудесно задуманные портреты кн. Щербатовой и Г. Л . Гиршман не усту­ пили бы им. В дни, непосредственно следовавшие з а неожиданной смертью С . ошеломив­ шей весь художественный мир, была опасность переоценки его значения, но пересмотр серовского художествен­ ного наследия, приуроченный к деся­ тилетию со дня смерти художника, показал, что тогдашняя оценка не была преувеличенной: у д е л ь н ы й вес С. растет из года в год, и его фигура уже сейчас переросла многих мастеров, еще недавно казавшихся исполинами. На последней выставке художника казалось обидным, что он свернул с того пути, на котором твердо остано­ вился в свой второй период, с пути чистой живописи, столь счастливо ему дававшейся. Однако, едва л и то было ошибкой. С , как никто другой, сумел в своих позднейших созданиях соеди­ нить чисто живописное очарование, любование природой с точки зрения натюрморта с глубоким проникнове­ нием в человека. Вместе с С. ушел последний великий портретист, ровня величайшим мастерам человечества. Равного ему не было среди его совре-