* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

643 АВТОБИОГРАФИИ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ 70—80 ГГ. 644 тоже выпустили четверых в вольную коман­ ду, а в числе других четырех—Салова, Ананьина, Тринидатская и я были переве­ дены в уголовную женскую тюрьму на Усть-Каре. Там просидела я 2 года и 10-го сентября 92 г. выпущена в вольную коман­ ду на Нижней Каре, которая просущество­ вала там до мая 1897 г. и была переведена в Акатуй. С этого времени никого из по­ литических на Каре не оставалось. В вольной команде на Каре я вышла за­ муж за Моисея Андреевича Диковского. Переведенные в Акатуй вольнокомандцы оставались тоже в вольной команде, и семейные жили в деревне Акатуй, в 2-х верстах от тюрьмы. Окончила каторгу в 1899 г., в августе месяце, ибо каким-то манифестом Николая II (кажется, при ко­ ронации) бессрочная каторга была заменена двадцатилетней, да кроме того, женщинам в рудниках (Кара и Акатуй—рудники) 8 месяцев считалось за целый год, и таким образом, вместо 20-ти лет пришлось пробыть на каторге 17 лет и 6 месяцев. На поселение назначена была в Якутскую область, но по болезни 3 - летнего сына, родившегося на Каре, сначала временно, а потом и окон­ чательно оставлена в Чите. Муж мой окон­ чил каторгу еще на Каре и на поселение назначен был в Забайкальскую область, но оставался со мною до окончания моего срока.а по приезде нашем вЧиту поступил на службу по постройке Забайкальской желез­ ной дороги. С июля 1900 г. я занимала место конторщицы по службе пути при постройке той же дороги, а с переходом дороги в эксплоатацию была штатной кон­ торщицей той же службы. В декабре 1904 г. «самовольно отлучи­ лась", как было сказано потом в обвини­ тельном акте, из Читы в Европейскую Россию, где сразу попала в окружение двух провокаторов: Татарова и Азефа. Из этого периода воспоминания остались са­ мые тяжелые: беспрестанно чувствовала, что за всеми моими передвижениями сле­ дят шпики, в борьбе с которыми приходи­ лось тратить почти все время, так что рада была бы аресту, чтоб избавиться от этого кошмара. Арестована была 23-го августа 1905 г. в поезде жел. дороги на станции Орехово-Зуево, едучи из Нижнего в Москву. Сначала повезли меня во Владимирскую тюрьму, а через два дня отправили оттуда в Питер в Петропавловскую крепость. До 30-го октября 1905 г. продержали в Петро­ павловке и ни разу не вызывали на доп­ рос, а потом отправили в тюрьму во Вла­ димир, так как сейчас же после октябрь­ ского манифеста нельзя было создать поли­ тического процесса, но решили судить меня за побег из Сибири и запрятали в башню Владимирской тюрьмы. 7-го октября 1906 г. судили за самоволь­ ную отлучку из Сибири и приговорили на 8 месяцев тюремного заключения по месту ссылки без зачета предварительного зак­ лючения до суда. Освободилась из тюрьмы в Чите 7-го июня 1907 г. Манифест 1905 г. не был применен ко мне во время заклю­ чения по толкованию начальства, потому что .побег—преступление уголовное, а не политическое", применен он был, т.-е. по­ лучила право жительства в Европейской России, кроме столиц и столичных губер­ ний, позднее, но не помню, в каком году. Со времени освобождения из тюрьмы в 1907 г. до 17 г. несколько раз подверга­ лась обыскам и даже была арестована на короткое время в связи с местными делами партии с.-р. и Красного Креста. Окончательно выехала из Сибири, из Читы, 10-го июня 1917 г. Короткое время пробыла в Москве и поехала в Одессу. Там с сентября месяца была земским инструк­ тором по выборам в Учредительное Соб­ рание в Одесском уезде, с какою целью ездила по деревням этого уезда и старалась проводить программу партии с.-р. Этим и окончилась моя политическая деятельность. С 30-го ноября 1917 г. живу в Москве. В начале 18 г. занималась с малограмот­ ными женщинами при Комитете Общест­ венных Организаций, потом работала в разных кооперативных учреждениях: в О-ве .Кооперация", в Наркомпроде и, наконец, в Центросоюзе с 26 января 1920 г. по 15 июня 1923 г. Здесь больше двух лет рабо­ тала по выборам в комитете служащих Центросоюза в качестве секретаря коми­ тета. Со времени организации Общества бывших политических каторжан и ссыльно­ поселенцев работаю немного там. Ястремский, Сергей Васильевич *). Я родился в 1857 г. в бедной семье в Харькове. Мой отец был мелким чиновни­ ком, он служил в государственном банке. Семья была довольно большая: у меня бы­ ло два брата и три сестры. Крепостного права я не помню. Как всякий устаревший институт, крепостное право, раз уничтожен­ ное, уже сейчас же детям казалось чем-то далеким, отошедшим вглубь истории. Мне, мальчику, было странно читать Гоголя и Тургенева, где изображался крепостной быт: мне казалось все это дикой и далекой ста­ риной. У Гоголя и Тургенева все скраши­ валось необыкновенной художественностью, а Писемского, которого так превозносил Д. И. Писарев, я уже вовсе не мог читать. Научился я читать и писать самоучкою лет пяти. Десяти лет я определен был в клас­ сическую гимназию. До реформы Д. Тол*) Автобиография написана в декабре 1925 в Одессе. года