* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

489 Л. Л. ФИЛИППОВ. 490 чатления, чтобы это были „золотые сердца" или „богоносцы". Напротив, масса, в ко­ торой почти не было чистокровных проле­ тариев, представлялась мне тупой, суевер­ ной, не развитой, а о гражданских чувствах и говорить нечего. Мы же, как народники, должны были смотреть на рабочих не­ сколько идеалистически. Вот это-то и за­ ставило меня обратиться со своими сомне­ ниями к Кибальчичу. Вполне разделяя мои сомнения, он заявил, что в своей ре­ волюционной деятельности он исходит из идеи общего прогресса. Я вполне с ним согласился и думаю, что эта путеводная звезда спасла меня от всех разочарований в дальнейших испытаниях. Наша тесная связь с боевой организа­ цией *) поддерживалась через квартиру Фер­ динанда Осиповича Люстига. В этой квар­ тире перебывала едва ли не вел организация „Исполнительного Комитета". У нас на за­ воде бывали,кроме перечисленных выше лиц, Желябов, Ан, Вас Якимова и Тихомиров **). В квартире Люстига я познакомился с Дегаевым, вместе с которым Люстиг служил в Кронштадтской крепостной артиллерии. На эту квартиру я и Иванов ходили не особенно часто, но Богородский там бывал по нескольку раз в неделю, что вы­ зывалось той перепиской, о которой я уже говорил. Здесь должно быть и лежит на­ чало нашего провала, т, к за квартирой стали следить. Сыск успел проследить толь­ ко тот факт, что к Люстигу ходили двое военных (обер-фейерверкеры), но кто именно—они не знали. Вскоре после 1-го марта был арестован и Люстиг, судившийся по второму про­ цессу первомартовцев, а за ним и Бого­ родский. Во второй половине марта 1831 г на пороховом заводе были арестованы Иванов и сослуживец О-ий. Последний был заподозрен совершенно ошибочно, так как никогда не бывал у Люстига и к револю­ ции не имел никакого отношения. В конце марта или начале апреля ко мне на квар­ тиру пришел неизвестный мне солдат и очень таинственно вызвал в сени. Первое, что мне пришло в голову—это подозре­ ние, нет ли тут какого-либо провокацион­ ного подвоха под Богородского, поэтому я решил быть с посетителем очень осторож­ ным. Солдат, впоследствии оказавшийся Са­ мойловым, передал мне записку за подписью „Степан" и письмо, которое надо было пере­ дать „Тигрычу".0 переписке с Алексеевским равелином я ничего не знал, но по подписи на записке и по адресату письма я дога¬ *) Отдельной боевой организации не было; автор под этим подразумевает членов и агентов „Исп. К-та." В известном смысле весь „Исп. К-т* был боевой организацией. В. Фигнер. **) В 1379 г, Т и х о м и р о в предложил мне всту­ пить в общество „Свобода или смерть". Я изъявил согласие, но практического значения это не имело. дался, что письмо из Петропавловской кре­ пости, но тем не менее продолжал свою тактику осторожности. Я сказал Самой­ лову, что не знаю откуда записка. Он, в свою очередь тоже конспирировал, но, в конце концов, мы договорились, и я, по его просьбе, написал в равелин записку с обещанием исполнить просьбу. Дело это я истолковал, как случайный казус, когда удалось уговорить солдата снести письмо на волю, тем более, что Самойлов при прощании попросил у меня денег. Я дал ему очень небольшую сумму и счел долгом предупредить его, что нужно быть очень осторожным, так как за это можно сильно поплатиться. Условившись с ним о следую­ щем свидании в одном из трактиров на Большом проспекте Петербургской сто­ роны, мы расстались. Установить связь Алексеевского равелина с волей к этому времени я мог уже только через Дегаева. Когда я с ним свиделся и рассказал о письме и записке, то оказа­ лось, что он уже знал о сношениях с Не­ чаевым, и от него я узнал, что послед­ ний успел распропагандировать всю ко­ манду равелина. Познакомив Самойлова с Дегаевым, я ушел и вновь увидел Самойлова только в марте 1882 г. при очной ставке с ним у прокурора Богдановича. О дальней­ шей судьбе сношений я ничего не знал до самого возникновения следствия по этому делу. В апреле месяце 1831 г., наконец, дошла очередь а до меня,—я был арестован и пре­ провожден в Дом предварительного заклю­ чения. Кто назвал мою фамилию, я и до сих пор не знаю, так как никогда не интересо­ вался этим вопросом и, встретившись с Лгостигом, Богородским и Ивановым, я у них тоже не спросил об этом. При первом же до­ просе, который вели полковник Никольский и прокурор Добржинский, мне было предъ­ явлено обвинение по 249 статье; конкретные же обвинения заключались в моем знаком­ стве с Люстигом. На вопрос: был ли я зна­ ком с Люстигом, я ответил утвердительно и, когда меня спросили, кто меня с ним познакомил, я ответил, что познакомился через Богородского. Дальше был предло­ жен вопрос о знакомстве с Дегаевым, на который я ответил отрицательно. Ни­ кольский очень удивлялся, почему я это отрицаю, тогда как всеми мое знакомство с Дегаевым было признано, но я не изменил своего показания, и очной ставки мне ни с кем не было дано. Этим и за­ кончился первый и последний допрос после моего ареста. Просидев в Доме предвари­ тельного заключения один месяц, я был выпущен и возвратился опять на завод. После этого я вышел в отставку и вскоре поступил на частный завод „ГераклиновыЙ" близ с. Рыбацкого. Завод был маленький. -