* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

403 АВТОБИОГРАФИИ РЕВОЛЮЦИОВ Н Ы Х ДЕЯТЕЛЕН 70 —80 гг. 404 заподозрили его в предательстве, из России ничего не сообщалось о подозрении на его счет. Через несколько дней после убийства Судейкина Дегаев прибыл в Париж, где про­ живала его жена, отправленная им из Пе­ тербурга месяца за iy —2 до убийства. Со­ стоявшийся над Дегаевым суд приговорил его к изгнанию из отечества. Судьями бы­ ли—Лопатин, Тихомиров и Караулов. В при­ сутствии Тихомирова, сопровождавшего су­ пругов Дегаевых в Лондон, они сели на пароход, отходивший, кажется, в Южную Америку. Мне случалось слышать недо­ вольство, что Дегаева оставили живым, не убили. Убивать такого, каким он был тогда,— лежачего, поверженного во прах,—не имело никакого смысла. Собираюсь в Россию; хлопочу о паспор­ тах—для переезда границы и для прожива­ ния на родине; последний доставляет мне В. И. Сухомлин, мой близкий знакомый, приехавший из Одессы. Скажу несколько слов о наших „стариках", давно умерших. М. Н. Ошанина—женщина богато одарен­ ная, очень живая, умная, с сильным харак­ тером; тогда в Париже она была уже совер­ шенно больная, страдала, между прочим, сильнейшими мучительными мигренями. Л. А. Тихомиров—мягкий до бесхарактерности че­ ловек, уже в то время казался нервно­ больным, несмотря на все усилия скрывать это. Он, например, мог работать (писать) только ночью при абсолютной тишине, на­ пившись предварительно крепчайшего кофе, изрядный запас которого он брал к себе на ночь. Он был до смешного детски-непрак­ тичен и равнодушен ко всяким житейским удобствам; блага земные не имели для него ни малейшего значения. Такой человек не мог стать .ренегатом", как его обыкновен­ но называют; только болезнь, глубокое пси­ хическое расстройство, могла привести его к лагерь врагов. В то время они, оба инвалиды, свято хранили заветы прошлого. Кроме меня, едут Лопатин, Караулов и Кашинцев. Все мы были добровольцами, никто нас не посылал. Меня уговаривали остаться года на 2—3, чтобы поучиться. Никакие уговоры не могли меня оста­ новить.— Царизм еще не умер,—живы, значит, и революционеры. После пере­ несенных потрясений, силы их слабы, но они окрепнут. После затишья будет буря, сильнее прежней. Не могу я, сидя в Па­ риже, „погружаться в науки, предаваться мечтам", когда на родине борются и гиб­ нут. На происходивших тогда совещаниях ре­ шают назвать петербургскую группу из трех лиц—Лопатин, Сухомлин и я—„Деле­ гацией Исполнит. Комитета Народной Воли", определяя этим названием наше от­ ношение к прошлому и тесную связь с ним. Самой значительной и видной фигурой 3 между всеми нами был, конечно, Г. А. Ло­ патин. Я вхожу в эту группу только по­ тому, что, обладая хорошей памятью, не нуждаюсь в записках, я—аккуратна, осто­ рожна, имею уже кое-какой опыт в конспи­ рации. Мы с В. И. Сухомлиным ни в руко­ водители, ни в организаторы не годимся, что хорошо сознаем, и вообще на всех нас, не исключая и Лопатина, при тогдашнем положении дел, смотрели только как на разведчиков и собирателей разрозненных сил. Никаких выступлений не предполага­ лось и быть их не могло. Самое большое, что мы могли тогда сделать, это—выпустить № 10 „Народной Воли". Наши задания на первое время скромные. В марте мы с Г. А. уезжаем позже всех. Благополучно перебравшись через границу, на ст. Вилейка расстаемся: Г, А. напра­ вляется в Петербург, я—в Киев для свида­ ния с Карауловым, уехавшим из Парижа раньше нас. На явочной квартире узнаю об аресте Караулова в числе многих других. Один из нашей компании, значит, выбыл в самом начале. В Петербурге нахожу Ло­ патина и Сухомлина. Лопатин говорит о своем знакомстве с Якубовичем и о начав­ шихся переговорах с „Молодой Народной Волей", о которой мы уже знали в Па­ риже. Назначается собрание, на которое должны явиться представители от нас и молодых. Это собрание, по некоторым причинам, по­ мню с полной ясностью,—состоялось в квар­ тире знакомого Якубовича, кажется, ветериннар. врача. Мы присутствуем все трое, от мо­ лодых—Якубович и Овчинников, пожилой человек.*) Того и другого вижу впервые. Лопатин с Якубовичем горячо спорят по тогдашним злободневным вопросам. Мы с Сухомлиным изредка вмешиваемся, чтобы смягчить резкости Лопатина, могущие по­ вредить успешности переговоров. М. П. Овчинников угрюмо молчит. Вдруг Лопа­ тин, вскочив с места, протянув руку через стол и указывая на Овчинникова пальцем, гневно кричит: „Молодежь я понимаю... Но как можете вы, пожилой уже человек, поддерживать раскол... Стыдно вам!.. Стыд­ но!.." Овчинников, что-то пробурчав, быстро ушел из комнаты, громко хлопнув дверью. На этом моменте останавливаюсь так долго потому только, что с рассказом об этом собрании в статье В. Кубалова не могу согласиться („Каторга и.ссылка", № 5/12, стр. 102). В статье Кубалова рассказано так: „Лопатин рассчитывал, что в силу своего авторитета он заставит М. П. быть уступ­ чивым, но, встретив с его стороны упор­ ное сопротивление, он разгорячился на­ столько, что спорившие стали один против другого в угрожающие позы с приподнятыми *) Из процесса 50-ти, В. Фигнер