* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

397 Н. М. С А Л О П А . 398 учащимся хорошее, но знания их ограни­ чены, что они и сами сознают. В старших классах учителя с высшим образованием, преподающие сухо, строго придерживаясь программы и учебников. Скучно... Со сто­ роны надзирающих за нашим поведением нет больших притеснений, придирчивости. Начальница — пожилая добродушная дама, классные дамы, больше молодые, тоже не дурные. Но все нам чужие: встречаясь вне школы, мы только церемонно расклани­ ваемся, быстро минуя друг друга, нам не­ чего сказать. Учимся для отметок, чтобы, благополучно переходя из класса в класс, скорее окончить гимназию. Гимназия нас не удовлетворяла. В своем рассказе о моем прошлом, незаметно для себя, я перешла к местоимению „мы* вместо прежнего „я": войдя с возрастом в товарищескую среду, живу не только личной, но и общей с по­ другами жизнью. В последующем рассказе эти местоимения будут чередоваться. Будучи еще подростком, в младших клас­ сах я слышала от старших гимназисток, живших в пансионе, где жила и я, о первых русских женщинах - докторах, получивших образование за границей—Сусловой и Кашеваровой. Слышала также, что в Петер­ бурге уже открыты медицинские женские курсы. Я хочу быть доктором. Предоставленные в своем развитии самим себе, не удовлетворяясь школьной учебой, мы жадно набрасываемся на чтение, по­ глощая все, что попадается под руку. Чита­ ем без руководительства, без системы; мно­ гого из прочитанного не понимаем. Любим Тургенева с его прекрасными героинями; Лиза из „Дворянского гнезда"—моя люби­ мица. Некрасов—наш кумир, наш учитель; его стихотворения мы заучиваем наизусть, с чувством декламируем, поем. По стихо­ творениям Некрасова („Русские женщины', „Дедушка ') интересуемся декабристами, о которых в учебнике кратко говорится, как о безумцах, стремившихся путем восстания ниспровергнуть существующий государ­ ственный строй, потерпевших неудачу и жестоко наказанных. За такое же престу­ пление, слышали мы, отбывал каторгу До­ стоевский, написавший интересные „Записки из мертвого дома". Гимназисты, старшие братья моих подруг, развитее нас, от них можно бы получить разъяснение, но они избегают разговоров с „девчонками", дер­ жатся серьезно, недоступно, „важничают", по выражению сестер. Пансионское началь­ ство, косо посматривающее на наше увле­ чение чтением в ущерб приготовлению уро­ ков, принимает кое-какие меры к ограниче­ нию этого увлечения. Мы со своей стороны приучаемся быть осторожными: читаем в разных укромных уголках, ночью при свеч­ ном огарке; прячем книги, чтобы не отняли. В году учусь пестро, с перебоями, в зави­ 1 симости от настроения и степени интересности читаемой мною книги; почуяв прибли­ жение экзаменов, подтягиваюсь: забравши себя в руки, усиленно занимаюсь школь­ ными предметами и, хорошо подготовившись, перехожу в следующий класс в числе луч­ ших учениц. Заслуженная мною репутация „лентяйки" остается за мной до окончания гимназии. В старших классах из „тайной" библиотеки гимназистов попадает к нам кое - что за­ прещенное: „Что делать?" Чернышевского, некоторые сочинения Герцена, „Историче­ ские письма" Лаврова. В это время гимна­ зические компании—мужская и женская— понемножку сливаются- Предпринимаются совместные загородные прогулки, катанье в лодке, составляется общий хороший хор; много беседуем. Узнаем, что Чернышевский — очень талантливый человек, отбывший ка­ торжный срок, находится где-то далеко в якутской глуши, лишенный возможности продолжать свою литературную деятель­ ность. Герцен и Лавров—эмигранты, не мо­ гущие жить на родине. Политический гнет, давящий все талантливое и живое, обрисо­ вывается для нас с полной ясностью. Только темнотой и невежеством народа, по нашему мнению, поддерживается этот колосс на гли­ няных ногах. Социализм, хоть и желателен, рисуется нам в далеком будущем светлым пятном в тумане. Только бы свергнуть са­ модержавие, а там дальше народ „широкую, ясную грудью проложит дорогу себе". Процесс 50. Краткий отчет этого про­ цесса, речи подсудимых, их карточки. На скамье подсудимых рядом с рабочими сту­ денты, молодые девушки, отказавшиеся от привилегий своей среды и ушедшие на фабрики с искрой света в темное царство. Впечатление сильное, глубокое, имевшее для некоторых из нас серьезные послед­ ствия. Мы задумываемся над нашим буду­ щим: близко окончание гимназии, — куда итти, что делать? Некоторые юноши, бросив гимназию, учатся ремеслам. Хоть они мол­ чат, но для всей нашей компании ясно, с какой целью это делается. Я решаю итти вслед за девушками из процесса 50, той же дорогой. Буду работать в деревне, для чего нужно изучить какую-либо специальность, чтобы занять положение, близкое к населе­ нию. В то время только два поприща были открыты для женщины—педагогия и меди­ цина. Я останавливаю свой выбор на по­ следней, не чувствуя к ней, однако, ни ма­ лейшей склонности; учить грамоте, если понадобится, могу и без педагогии. Окончив гимназию весной 77 г., спешу в Петербург, от которого жду многого. Поступаю на фельдшерские курсы при „Общине сестер милосердия св. Георгия". Будучи еще крайне юной, не имея полных 17 лет, лишенная самой малой дозы прак-