* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

349 А. В. ПРИБЫЛЕВ. 350' рано. Память надолго удержала в себе художественные образы и идеи, и хотя смысл и значение их не всегда были понятны для детского ума, они осмысливались позднее и укладывались в душе, как основа будущего миропонимания. Процесс этот шел безпрепятственно, спокойно, без тормозов и за­ держек. С природой, ее красстами и богатством мы познакомились рано. Больше всего нас привлекали ближайшие к городу и деревням поля и леса. Тут была получена мною любовь к природе во всех ее проявлениях, и отсюда впоследствии я приобрел особое стремление к естествознанию, в частности к медицине. Собирание травок и корешков сперва без определенной цели перешло затем в соста­ вление гербариев, а еще позднее я стал составлять целую аптеку и записывал в свою книгу все народные средства, которыми в обилии снабжала меня тетка, сестра матери, к тому времени жившая с нами и управ­ лявшая нашим хозяйством, — настоящая лекарка-знахарка. Среди многих приятных, радостных впе­ чатлений мое детство не было лишено и впечатлений противоположного, тяжелого характера. Уже то, что я рос сравнительно болезненным ребенком не могло отозваться на мне благотворно. Я частенько болел какими-то стойкими лихорадками. И всегда в периоды моей болезни, днем и глубокой ночью я видел у своей постели встревожен­ ного отца, пытающегося меня успокоить и накладывающего холодный компресс на мою разгоряченную голову. Но и помимо этого бывали случаи, не остававшиеся для моей последующей жизни безразличными. Так, два сильных ран­ них детских впечатления наложили на мою детскую душу неизгладимый отпе­ чаток. Раза два в жизни я видел проходив­ шую мимо нашего дома толпу оживленных людей, сопровождавших конвоируемую солдатами телегу, на которой колебалась какая-то фигура. Весь кортеж сопровождался барабанным боем, а качающаяся фигура в одном случае была плохо одетая женщина, а в другом я не был в силах разобрать кто. Это везли на площадь арестантов, пригово­ ренных судом к публичному наказанию розгами. В те далекие времена такие зре­ лища были не редкость, но на меня, как и на моих уличных товарищей, повеяло ужасом, когда мы узнали об участи осужденных, и каждый раз после такого случая я не мог равнодушно слышать барабанного боя и не мог спать спокойно. Наш маленький городок стоит на великом сибирском пути, который в те времена, при отсутствии железных путей сообщения, назывался „Владимиркой". По ней ежедневно около 12 часов дня провозили мимо нашего дома по направлению к тюрьме—острогу— большие партии ссылаемых в Сибирь аре­ стантов. Как по заведенным часам, можно было видеть около этого времени быстро мчавшихся по дороге от 10 до 20 троек,, запряженных в особые, открытые, с двух­ сторонним сиденьем экипажи, на которых густо усаживались по обеим сторонам люди в необычном арестантском костюме,, в большинстве с бритыми головами, часто закованные в цепи. Эти поезда почему-то назывались тогда „фарфозными". К интересу,, возбуждаемому в нас этим поездом, всегда,сколько помню, примешивалось немое со­ чувствие к этим „несчастненьким", как именовали их мои уличные и деревенскиедрузья. Но еще большее впечатление воспринимал я от партий поляков, ссылаемых в глубину Сибири за участие в восстании 63-го г. Их нередко останавливали в нашем городедо следующего дня и помещали в старом деревянном „замке", служившем когда-то гауптвахтой и расположенном прямо на площади против церкви. Здесь во времяотдыха они выходили на наружную плат­ форму, беседовали между собой и нередко пели хором стройные, заунывные польскиепесни, производившие неотразимое впе­ чатление на мою душу. Их молодые, часто прекрасные интеллигентные лица не были похожи на обычные арестантские, и их полная гордости и достоинства манерадержаться поражала всю нашу городскую знать. И во время их прогулок по платформе„замка" и особенно при звуке распеваемых ими мелодий, город собирался перед гаупт­ вахтой, как на гулянье, и глазел на этих невиданных доселе политических ссыльных,. Кое-кто из них оставался и в самом городе на поселении, знакомил обывателей с поль­ ским движением и жизнью Западного краж и тем еще больше возбуждал интерес к проезжавшим мимо партиям. На меня же,7—8-ми летняго мальчика, очень сочувство­ вавшего и простым „фарфозным", можно себе представить, какое сильное впечатление производили эти необыкновенные и такие удивительные люди, не побоявшиеся по­ жертвовать собой ради какой-то, еще мало понятной мне, свободы родины. Люди интел­ лигентные, часто высокообразованные, как я слыхал от взрослых, нередко богатые,, „магнаты", и пр. не побоялись поднятьоружие ради идеи, ради освобождения or угнетателей. Как эти, только что указанные впечат­ ления, так и знакомые мне живые примеры из жизни народа с его бедностью, заби­ тостью и незаслуженными обидами заста­ вляют меня сравнительно рано вступать в конфликты со взрослыми, высказывая под­ час слишком резкие суждения. Впрочем, чаще всего мне приходилось молча не со­ глашаться с мнениями взрослых, затаив