Главная \ Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. Социализм \ 301-350

* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
331 АВТОБИОГРАФИИ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ 70— 80 гг. 332 мере он выразился: „Тырков куда хуже вас!". Чего-либо интересного, из ряда .выходя щего за это время моего пребывания в предварилке, не осталось в памяти. На положении больной я пользовалась доста точным вниманием со стороны и управляю щего и жандармов. Один жандарм однажды, передавая мне записку, на мой вопрос, как же он не опасается за последствия, отве тил: „Я бы за вас и душу свою не пожалел". На основании тех случаев, когда мне при ходилось иметь дело с жандармами, которые меня конвоировали иди охраняли, о некото рых я должна сказать, что это были обыкновенные русские крестьяне-солдаты, зарабатывавшие своей службой кусок хлеба. Суд над „двадцатью" состоялся, когда я находилась еще в предварилке. В силу болезни я была выключена из состава под судимых. О результатах суда и его приго воре мне до самого отъезда в Казань ни чего не было известно. После этого в Окруж ном суде состоялась новая комиссия, кото рая производила экспертизу нервно-психи ческого состояния моего и Тыркова. Комис сия эта, в составе человек 30 под председа тельством Чечотта, нашла нас больными, подлежащими специальному лечению, для чего решено было отправить нас в Казан скую окружную психиатрическую лечебни цу. Помню сценку перед последней комис сией. Вхожу в сопровождении жандармов в помещение суда, туда же вводят Тыркова. Он не утерпел, чтобы не броситься от своих жандармов ко мне навстречу. Тут же сооб щил мне, что есть предположение отправить нас в Казань, и высказал уверенность, что мы там поправим свое здоровье. В один апрельский вечер ко мне в ка меру явилась начальница женского отделе ния Дома и объявила, что я могу собраться, чтобы отправиться на вокзал, а оттуда в Казань. Проводили меня дружелюбно. Заведующий усадил меня в приготг вленную карету, даже положил за спину подушку; два жандарма уселись со мною, и скоро мы очутились на Николаевском вокзале, хотя вокзал-то, собственно говоря, мне не уда лось посмотреть, несмотря на мою полу шутливую просьбу к жандармам мне это разрешить. В пути, на одной станции, слу чился небольшой комический инцидент. Из вагона мои „жандармики" (они были по своим фигурам мелкорослы) отправились на вокзал выпить, а я в их отсутствии взяла да и перебралась в соседний вагон. Возвра тившись, жандармы не застали меня на том месте, где оставили. Через несколько ми нут недоразумение выяснилось, и мои охра нители говорили: „Наша барышня нас не подведет, она от нас не уйдет". В Москве к нашей компании присоединилась сестра Наталья, и в конце концов мы прибыли в Казань, где мне пришлось провести це лых 9 лет, т. е. прожить до 1891 г. Сиденье в психиатрической больнице по объему и характеру впечатлений, которыми обыкновенно наполняется жизнь, мало чем отличалось от тюремного заключения—одно образие и скука. Мы, как политические, я, Тырков и Малиновская (участница процесса по убийству шефа жандармов Мезенцева) находились в больнице под сугубым наблю дением и надзором не только, конечно, медицинским, но и полицейским. Само со бой понятно, что посылки, которые мы получали, всегда тщательно просматрива лись, книги и письма строго контролиро вались, газеты давались только иногда. Выходить или выезжать из больницы за девять лет почти не приходилось, таким образом сношения с внешним миром про исходили только в форме редких свиданий с родственниками. Один раз, помню, мы с надзирательницей ездили в подгороднее татарское село, совершили некоторого рода этнографическую экскурсию. И только. В течение 9 лет пришлось переменить ком нату только лишь три раза. Из заведующих больницей вспоминаю первого—генерала Фрэзе, сухого и довольно отсталого немца, затем доктора Рогозина и Боткина. Рогозин находился в хороших отношениях с профессорствовавшим тогда в Казани, будущей знаменитостью, Бехте ревым. В нашей больнице профессор Бех терев устраивал лекции для своих студен тов, демонстрируя их на обитателях нашего общежития. Течение дней приходилось напол нять разнообразной мелкой работой. Иной раз что-либо вышиваешь или шьешь.читаешь книги.Большое удовольствие получалось от ока зывания какой-либо повседневной помощи больным соседям. Вспоминаю, как мне своим ухаживаньем удалось вернуть психическое равновесие жене одного доктора, обитавшей по соседству. Была одна женщина, мать выпавшей со второго этажа девочки, кото рую мне также удалось поставить на ноги. Вспоминается вдова проф. Добротворского, с которой у нас завязались довольно при ятельские отношения. Когда она выехала в Москву, я сильно скучала и настояла, чтобы меня поместили по соседству с Ма линовской. Приходилось принимать малень кое участие в хозяйственной жизни боль ницы — записывать получаемое от коров молоко, результаты взвешивания больных и т. п. Обучала надзирательниц. Время шло, а между тем здоровье мое слабело. В это время мать моя хлопотала о том, чтобы из больницы я была отпущена домой под надзор местной полиции. Тыр ков еще раньше меня выбыл из Казани в Сибирь на поселение. Он пробыл в боль нице года Н/ - Приблизительно за год до моего отъезда из Казани он прислал 2