* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

327 АВТОБИОГРАФИИ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ 70 — 80 ГГ. 328 появился в офицерской форме и сел в карету, обитую черным крепом (тогда умер­ ла императрица). Это место наблюдения было очень опасно, в виду того, что оно очень тщательно охранялось шпионами. В другой раз его карета быстро выехала из-за угла улицы около Екатерининского канала. На­ блюдения за царем требовали большого на­ пряжения и внимания, с одной стороны, за ним самим, а с другой—в смысле маневри­ рования перед шпиками. Иногда при про­ езде царя публика кричала „ура", а большей частью молчала. Результат наблюдений каж­ дый из нашей группы сдавал при очередном сборе Перовской или Тихомировой (чаще последней), и тут же получали новые наряды. 1-го марта царь был убит бомбой, бро­ шенной Гриневицким. Часть организато­ ров этого акта была арестована в тече­ ние ближайших дней. Я еще оставалась на свободе. Помню, приблизительно через ненелю после 1-го марта часть оставшихся народовольцев собралась на квартире одного студента (из сочувствующих), где было вы­ несено постановление—принять меры к со­ хранению остатков организации и поддер­ жанию связей. Арестована я была 13-го марта при сле­ дующих обстоятельствах. Днем я из фельд­ шерской школы зашла к сестре Махаева, с которой у меня были очень хорошие отно­ шения. Там в это время находилась домаш­ няя учительница Тырковых, которая пере­ дала мне о том, что Тырков арестован и отправлен в тюрьму, и что мать его просила меня явиться к ней, чтобы вместе с нею отправиться к нему в качестве невесты на свиданье. Я тут же поспешила к себе на квартиру переодеться и явиться в ТырковоЙ. Дома прислуга сообщила, что ко мне являлся и спрашивал меня околоточный, который пока отправился в лавку. Скоро он возвра­ тился и заявил, что меня требует в поли­ цейскую часть частный пристав для дачи каких-то объяснений. Переодевшись я с око­ лоточным отправилась в часть, откуда част­ ным приставом была доставлена в жан­ дармское управление. В жандармском управлении меня допра­ шивал полковник Никольский, который, ка­ жется, снимал допрос с меня и раньше, когда я была вызвана после ареста Баран­ никова для дачи о нем сведений, как его свояченица. Никольский прямо же заявил мне, что я привлекаюсь по делу 1-го марта, и что показания о моем участии даны Рысаковым. Я возразила ему, что Рысакова не знаю. Тогда тут же мне была устроена с ним личная ставка. Очевидно, он уже был при­ везен для этого „свиданья". Меня вызвали в другую комнату, где в это время нахо­ дился Рысаков. Он сидел в черном сюртуке, лицо было возбуждено (может быть, он даже был выпивши). Мне предложили стать в профиль. Я задала вопрос Рысакову: „Если вы меня знаете, то скажите, при каких обстоятельствах и где мы с вами познако­ мились". От него последовал резкий ответ: „Я вас не знаю". После чего его увезли из жандармского управления в крепость. Меня ввели обратно в первую комнату. Я отлично поняла и взвесила смысл всего происходящего и решила держаться твердо. В шутливой форме обращаюсь к полков­ нику: „Ну что же, теперь можно и домой?"— на что последовал его ответ: „Нет, теперь мы вас задержим". Тут же вечером я была отправлена в предварилку. Когда я ориентировалась на своем новом местожительстве, то сделала определенное заключение, что жизнь в предварилке куда скучнее и мертвее, чем в полицейской части— одиночное заключение представляет из себя обстановку,далеко не веселую. Считаю нуж­ ным здесь оговориться, что на отношение ко мне низшей администрации и прислуги предварилки я не могу пожаловаться. Над­ зирательницы иногда передавали записки „с воли". Из сидевших со мной в предва­ рилке могу указать на сестру Суханова, Тыркова, польку Вериго, Бердичевскую, Гельфман (с последней я была знакома, а с Вериго даже однажды жила). Дело Гельф­ ман было выделено из дела первомартовцев в виду того, что она была беременна и ожидала ребенка. Я помню, когда, бывало, идешь на прогулку, видишь, как из ее ка­ меры выходят и обратно входят жандармы— она находилась под строгим наблюдением. Однажды меня перевели с 4-го этажа в нижний^ где я пробыла дней 5, при чем показалось подозрительным, что в камере на ночь не гасился огонь. Дело объясни­ лось потом тем, что в предварилку в это время из Петропавловки привозили для суда первомартовцев. Когда я была пере­ ведена обратно в верхний этаж, я спросила у надзирательницы, что же случилось с Пе­ ровской, Желябовым и др.? Она мне отве­ тила: „Их повесили". Я впала в обморок. Надзирательница вскочила в камеру с водой и в страшном испуге повторяла: Молчите, молчите, ради бога!" Из предварилки, насколько помнится, мне приходилось выезжать на допрос — один раз в Пет­ ропавловскую крепость. Допросы, на которые я выезжала, длились, кажется, не подолгу—1—U/г часа. Когда допраши­ вали в Петропавловке, мне представили сына коменданта крепости Богородского, си­ девшего там в это время (ему вменялась в вину агентура связи „воли" с крепостью путем передачи записок). Последовал во­ прос, знаю ли я его, на что я ответила отрицанием. В Доме предварительного заключения я пробыла, насколько помню, до половины августа 81 года, когда была переведена в Петропавловскую крепость.