* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

173 С. Ф. КО В АЛИ К . 174 Я дал ему прочитать „Государственность и анархия", и на другой день он считал себя уже убежденным революционером. Я поручил ему собрать более выдающихся семинаристов, с которыми у него были связи. Он привел более десятка их и при мне, с небольшой поддержкой с моей сто­ роны, стал проповедывать им революцион­ ные идеи. Одного такого собрания было достаточно, чтобы явившаясяк нам молодежь организовалась в революционный кружок и согласилась вносить в него небольшой членский взнос. Потом весь кружок был арестован. Когда мы в 1874 г. двинулись в народ, я остановился на несколько дней в Сара­ тове, где собирались члены моего кружка перед отправкой по деревням. Полиция уже начала зорко следить за революцион­ ным движением, и в мое отсутствие из квар­ тиры, в которой остановились мои сочлены, там произведен был- обыск, и арестованы все жильцы, так что на ночь я должен был устроиться у одного знакомого и сочув­ ствовавшего нам учителя. Полиция и туда явилась, но я успел удрать через окно. Являлась необходимость скорее бежать из Саратова. Я направился в г. Николаевск •Самарской губ., где, как мне было известно, предполагали заняться пропагандою в на­ роде упомянутый выше Речицкий и Судзиловский, впоследствии гавайский сенатор. Они были рады моему приезду уже потому, что, проживая в глухом уездном городишке, они утратили связь с другими революцио­ нерами. Уже совместно со мною они стали обсуждать план будущей своей работы в народе, но и они уже были на учете по­ лиции. Я успел сходить на несколько дней в ближайшие деревни, верст на 50, и когда вернулся к ним, узнал, что на днях мы должны быть арестованы. Вследствие этого я и СудзиловскиЙ отправились пешком до ближайшей почтовой станции на другом бе­ регу Волги. При переправе на пароме нас нагнала полиция, ехавшая, чтобы нас аресто­ вать, но нам удалось так хорошо изменить свой наружный вид, что полиция нас не уз­ нала. Потом мы узнали, что Речицкий нака­ нуне нашей встречи с полицией был аресто­ ван и покончил самоубийством. После этих происшествий я отправился в Самару, где остановился на постоялом дворе, хозяин которого, по соглашению с Войнаральским, давал приют революционерам, В первую же ночь явилась полиция, нашла меня спя­ щим на сеновале и арестовала. Она впро­ чем искала не меня, а кого-то другого. Вскоре после ареста я был отправлен в Самарскую тюрьму, а затем в Москву. Нам долго приходилось ждать суда, до которого большинство подсудимых проси­ дело около четырех лет в тюрьмах. Сна­ чала прокурором, поставленным во главе дознания, Жихаревым, решено было про­ изводить самое дознание на месте совер­ шения преступления, и меня начали возить по волжским городам, в которых я вел про­ паганду, начиная с Ярославля. Я был до­ волен этим обстоятельством, так как при­ ходилось путешествовать, хотя и под кон­ воем жандармов, н в местных тюрьмах разговаривать посредством перестукивания с товарищами. Но мне удалось только по­ бывать в городах до Нижнего Новгорода включительно, так как потом начальство сознало безрассудность своего первого ре­ шения. Нас тогда пробовали сосредоточить в Москве, в тюрьме и при частях, но скоро перевели в Петербург и посадили многих, в том числе и меня, в Петропавловскую крепость. Там, несмотря на запрет со стороны начальства, мы перестукивались и переписывались в книгах, отмечая точками соответствующие буквы. Между прочим, я однажды прочел в книге запись Нечаева о том, что, он, чуть ли не с научными целями, пробовал в Алексеевской равели­ не, где он был единственным арестантом, голодать. В крепости нам давали с виду хорошую пищу, стоившую казне рубль в день на человека, но на меня эта пища оказывала вредное влияние. Запах грязной оловянной посуды был для меня до того отвратителен, что я ел пишу как можно скорее и чуть ли не затыкал нос. В резуль­ тате у меня появилось какое-то болезненное состояние желудка, которое вскоре потом исчезло, когда меня перевели перед судом в Дом предварительного заключения на пищу общего арестантского характера. Там сидело большинство подсудимых, а ко вре­ мени судебного следствия и нас из кре­ пости под большим конвоем перевели туда. Еще в крепости мы начали обсуждать на­ ши будущие речи на суде. Еще при отпра­ влении в народ на пропаганду некоторые из товарищей считали, что они идут не столько на пропаганду, сколько для озна­ комления своего с народом, но тогда, при большом подъеме энтузиазма, это течение не было обширным. При выслушивании же проектов речей на суде во время нашего содержания в крепости, меня поразил уме­ ренный характер большинства проектов. Поскольку можно было, я вел борьбу пу­ тем перестукивания с этим течением. Я находил, что главная наша задача была произвести государственный и обществен­ ный переворот, а пока он совершится, образовать крепкую партию социальнореволюционного характера. Но в кре­ пости трудно было путем перестукивания достигнуть какого бы то ни было согла­ шения. Независимо от указанной главной мысли товарищей, думавших произносить речи на суде, между ними не могло даже установиться согласия в частностях, так