* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Приложение к ст. ^Развитие социалистической мысли в России". Автобиографии революционных деятелей русского социалистического движения 70-80-х годов. С примечаниями В. Н. Фигнер- Аптекман, Осип Васильевич *). Родился я 18 марта 1849 г. в зажиточной еврейской семье, в затерянном среди не­ обозримых степей захолустном городке Пав­ лограде (Екатериносл. губ.)- Отец пользо­ вался уважением как среди своих единовер­ цев, так и широких кругов православного общества. Первые чтили его за его глубо­ кие знания еврейского закона. Вторые—за решительную отрешенность его от еврейской исключительности и нетерпимости, за горя­ чую приверженность его к русскому просве­ щению. Отец мой был в нашем городе од­ ним из первых пионеров русского просве­ щения среди евреев, он первый внес русскую речь в нашу семью, он принес с собою рус­ скую книжку. Когда мне минуло 6 лет, меня—помню хорошо — отнес на руках наш кучер Осип в хедер—первоначальную ев­ рейскую школу. Учитель мой оказался про­ стым, сердечным человеком и принял меня ласково. Помню хорошо эту большую, уста­ вленную столами и скамейками комнату; помню шум, поднявшийся на столах, где отдельно разместились девочки и мальчики. Окинув быстрым взглядом классную, учи­ тель поместил меня за столом девочек. Ка­ кое ликование! Десяток маленьких ручек протянулся ко мне, черные, голубые, серые глазенки впились в меня, поднялось под­ линное птичье щебетанье. Смутно помню, как прошли первые дветри недели. Помню только, что они очень быстро протекли, что я скоро научился чи­ тать по древне-еврейски, и что учитель счел нужным перевести меня к мальчикам. Де­ вочки чуть не принялись реветь. Учение началось с библии (Пятикнижия). Курс пер­ воначального учения занял около 4 лет. Учи­ тель, хотя и считался среди евреев неученым, не талмудистом, но, как педагог, был несо­ мненно на своем месте. Он любил своих воспитанников, а это самое главное. То не­ многое, что он знал, он умело и с любовью передавал своим питомцам. В третий год учения я уж не просто механически читал библию—главный предмет первоначального курса,—но и понимал ее,—конечно, по-детски.полюбил ее от всего сердца. Сказание о Иосифе Прекрасном произвело на меня силь­ ное впечатление. Впервые я стал мечтать: буду таким же милосердным и добрым, как *) Автобиография Москве. написана в ноябре 1925 г. в Иосиф. Я Иосифа всем детским сердцем своим полюбил, но мало по малу, по мере того, как продвигалось вперед изучение библии, иной образ, колоссальный, очаро­ вавший и покоривший меня, вытеснил образ Иосифа. То был Моисей, воин, законодатель. В детском моем воображении он рисовался большим, чуть ли не до самого неба, все­ могущим, страшным. Я боялся его и пре­ клонялся перед ним. Мой первоначальный курс ученья пришел к концу. Предстоял более тяжелый курс — талмудический. И тут-то начались мои испы­ тания. Это самые неприятные мои воспоми­ нания раннего моего детства. Мальчику с живым воображением, впечатлительному и любознательному преподносят самую тяже­ ловесную и скучную схоластику. Глубокими чертами врезался в моей памяти первый урок. Большая школьная комната. Учительталмудист, буквально высохшая мумия, вер­ зила с глубоко запавшими лихорадочными глазами, скрипучий желтый голос, пахнет от него нюхательным табаком, сидит за сто­ лом, перед ним большой талмудический фолиант, такой же фолиант передо мной. „Читай!"—приказал учитель. Я четко про­ чел: „Яйцо, которое родилось в субботу — можно ли его есть или нет?" Я запнулся, язык прилип к небу—ничего не понял. Я ушел с урока совершенно обалделый; дома, встретив первою мать, спросил ее:—Мама, разве яйцо тоже родится? Мать тревожно на меня поглядела, спросила со страхом:— Что ты! О каком яйце ты говоришь?—Я рас­ сказал в чем дело. Мать направила меня к отцу. Отец-де все объяснит. С отцом имел разговор, но все-таки ничего не понял. Учитель - талмудист сумел внушить мне такую антипатию, которую я невольно пере­ нес и на талмуд, что ученье становилось для меня мученьем. С каждым днем я все больше и больше деревенел, моя природная живость и любознательность словно окаме­ нели. К счастью, меня спасла богатая би­ блиотека на древне-еврейском языке. Я на­ бросился на чтение и нашел там для себя много привлекательного. Я совершенно ожил. Особенно- мощное впечатление на меня произвела „История иудейских войн" Иосифа Флавия. Это была первая книга, которая разбудила мое сердце и ум. Эта геройская борьба за освобождение Макавеев, этот гигант-борец Бар-Кохба, эти предсмертные судороги истекающей кровью Иудеи, этот свирепый Тит, — все это меня всего захватило. Я проливал горькие слезы 1