* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
465 Лассалъ. 469 аскетачееки-холоднеш, не умеющш ни грешить, ни прощать, словно стоить передъ потомством* на высоком* пье дестал* изъ белоснежная мрамора. Он* недоступен*. Л. — весь земной, доступный всему человечному, греш ный и веселый, способный на компро мисс* и яа падете и въ то же время способный на великое, свершающий ве ликое безъ уснлШ, безъ надрыва, силой однихе своихъ сверхчеловеческихе да рований. Съ этими сверхчеловеческими дарованиями, съ его колоссальным* че столюбием*, с* волей, которая готова была гнуть все кругом* и только не знала, съ чего лучше начать, Л. не могъ прожить жизнь, прикованный къ мирной профессш. Как* еврею, ему были закрыты многие пути и не столько прусскими законами, сколько бытовыми традициями и н*менкаго бюргерства п еще большо немецкой аристократии. Еще мальчиком* Л. понимал*, какое п р о к л я т 1 е съ колыбели нависло надъ нимъ. И словно готовясь отомстить тому обществу и тому государству, которое допускаете эту чудовищную несправедливость, онъ записывает* въ дневник*: „Я не что иное, какъ эго ист*. Родись я принцем* или князем*, я былъ бы аристократом* съ головы до пять. Теперь, когда я всего только сынъ бюргера, я буду демократоме". Но среди демократов* онъ хотел* быть „принцем* или князем*", Онъ вырасталъ повелевать. Ничто не было более чуждо его душе, чемъ скром ность. Онъ всего хотел* для себя и но считалъ неудобнымъ работать лок тями в* жизненной давке. Гейне, съ которымъ Л. встретился у порога со знательной жизни, разгадал* его и „въ гроб* сходя, благословил*". Въ жизнь Л. вступилъ вооруженный темъ, что было доступно „сыну бюр гера", ве влияниями, не связями, а эрудицией и сложившимся научным* ищровоззр*темъ. Мировоззрение Л. сло жилось подъ тройным* влиянием*: Ге геля, Фихге и Маркса. От* Гегеля онъ взялъ Д 1 а л е к т и ч е с к 1 й методе, но отри нул* его социальный консерватизм* и резко-отвлеченный характере его эво люционной схемы. Ве этомъ отношении ему помогла та сторона учения Фихте, которая возвеличивает* личное начало и считает* истинным* назначением* человека не мысль, а деятельность, осуществленную мысль. У Фихте же заимствована высокая оценка нащопальнаго начала. Наконецъ, учете „Коммунистическая Манифеста" дало возможность Л. осмыслить свои со циальный обиды и своп политическая мечтания. Ве 1848 году, когда вспых нула революция, Л. былъ не только СЛОЖИВШИМСЯ идеалистом*, но и сло жившимся социалистом*. Однако его общественная деятель ность началась еще до револющи, началась шумливо и въ достаточной степени скандально. Л. познакомился и сблизился с* кровной немецкой аристократкой, графиней Соф1ей Гацфельдъ, которую мужъ, покинутый ею, преследовал* и которой не соглашался выдать принадлежавшую ей часть иму щества. Л. вступился за графиню и начал* труднейпий процесс* съ графомъ. Онъ пустплъ въ дело все: свою энергию, свой бурный ораторешй та лант*, свою железную настойчивость и... неразборчивость въ средствахъ. Его два приятеля по его наущению украли у графа шкатулку съ документами, доказывающими его неверность жене, и Л. попал* на скамью подсудимых*. Его оправдали. Главный процесс* тя нулся долго и был* выигран* Л. только въ середине 50-хъ годовъ. Въ 1848 г. Л. объ руку съ Марксом* принялъ участие въ револющи на Рей не и пробоволъ поднять возсташе въ Дюссельдорфе. За это онъ попал* подъ суд* второй разъ. Но его миновала горькая чаша эмигрант. Изъ крупных* деятелей Союза коммунистов* онъ одинъ остался въ Германш поел* поражешя революции. Къ этому компро миссу побуждала его необходимость довести до конца борьбу съ гр. Гацфелъдомъ. Но зато благодаря тому, что Л. не уехалъ изъ Германии, онъ имеле возможность находиться въ по стоянно ме соприкосновении съ демо кратическими и рабочими кругами, быть постоянно осведомленнымъ объ ихъ настроении, знать, на катя дер зания способны они и на катя неспо собны. Результаты своихъ наблюдет й онъ съ величайшей обстоятельностью сообщалъ въ Лондонъ Марксу и Эн-