* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
357 Днккенсъ. 358 кое страдание. Но по мере того какъ судьба все более ласкала его, онъ привыкалъ смотреть на человеческое горе съ твмъ сантиментально-спокойнымъ состраданиемъ, которое всегда отличаетъ счастливыхъ чувствительииыхъ людей въ ихъ отношении къ обездоленнымъ. Его романы обращены къ сильнымъ, а некъслабымъ. Онъ стре мится воздействовать на сердце тъхъ, кому живется хорошо, а не на муже ство тЪхъ, кто страдаешь отъ совре менная строя жизни. Его творчество питалось швми же источниками, въ которыхъ черпали свою силу бла городный мечты утопистовъ, вроде Оуэна или Фурье. Онъ ждалъ исце ления человеческихъ страданий отъ разума и милосердия эксплуататоровъ, а не отъ усилия и злобы эксплуати руемых^ Въ его романе „Тяжелый времена" передъ нами два типа рабочихъ; один1>—Слэкбриджъ, агитатору призывающий къ борьбе съ предпри нимателями, организаторъ стачки; дру гой—Стэфепъ, покорный судьбе, съ довер1емъ ожидающий отъ фабриканта облегчения своихъ страданий. Симпа тии Д. явно на стороне Стэфена. Когда онъ попалъ въ шахту, погубившую уже не одного рабочаго, то первымъ его чувствомъ было возмущение. Но потомъ въ своей подземной темнице онъ ре ши лъ, что люди не имеютъ права пла тить зломъ за зло, и онъ въ своей предсмертной молитве просилъ Бога, чтобы Онъ научилъ людей лучше по нимать другъ друга, чемъ могъ это сделать онъ, бедный и темный неудачникъ". Этой же верой въ возмож ность нравственная воздейстипя на человеческую природу объясняется го рячая любовь Д. къ двтямъ. Романы Д. давно уже стали драгоцьннымъ матер1аломъ для педагоговъ и упомина ются въ курсахъ по исторш педаго гики. Д. примыкаешь къ Оуэну по своимъ воззрЪшямъ на образоваше человеческая характера, Характеръ создается воспиташемъ и средой, и на общество ложится ответственность аа преступный наклонности личности. Дети—любимые герои Д. Пагубное влияние среды на нежвыя детския ду ши, гибельныя последствия для нетро нутой души, являющаяся результатомъ я неосторожная слова пли дурного при мера,— благороднейшия темы его ро мановъ. Поэтому такъ трогательна HCTopin его Алисы Марвудъ, погибшей среди нищеты и разврата, такъ при ковываешь исторйя Давида Копперфиль да, душа котораго—нежная арфа, от зывающаяся на всякое дуновение нзъ внешняя Mipa. Но въ чемъ Д. не имеешь соперниковъ,—это въ своемъ юморе, одновременно терзающемъ и примиряющему съ которымъ онъ изо бражаешь пороки буржуазного обще ства. Его Т^эадгриндъ—ходячш разсчету воплощение машинной жизни и машинной психики, переводящей самыя тонкия движенш души на цифры и самое жестокое человеческое страда ние—на количество лошадиныхъ силъ. Его Домби, милшонеръ-коммерсантъ, одинъ изъ этихъ новыхъ властителей мира, холодный н надменный, пере несший въ свои конторы деспотизмъ, доносы, зависть и раболеше, царившие при дворахъ прежнихъ коронованныхъ властителей. Его Пексннфъ—англшск1й Тартюфу благочестивыми софиз мами оправдывающий свое хищни ческое существование. Смехъ Д. такъ же жестоку какъ и его слезы, этотъ смехъ ранишь такъ же безпощадно, какъ и его рыдание. Его изобретатель ность при изображении гнусности столь же неистощима, какъ и при изображении страдания и несчастья. Съ жестокостью опытная палача придумываешь онъ для читателя разнообразный пытки, применяя ихъ медленно, не сразу, точно насла ждаясь муками своей жертвы. Но все это онъ делаешь для того, чтобы по¬ казать красоту любви, сострадания и раскаяния. Раскаянье—это то, чего онъ всегда добивается. Его жестокие отцы и мужья кончаютъ трогательными сле зами и примирешемъ съ своими до черьми и женами; его угнетатели и хищники исправляются и становятся добродетельными людьми. Когда онъ умеръ, докторъ Джоуэтъ почтилъ его съ церковной каеедры словами: „Ка жется, что погасъ свету яркий, здо ровый и радостный, и въ Mipe вдругъ стало темнее". Лучшей 6iorpaфией Д. все еще остается John Forster, „The Life of Charles D.". См. Плещеев*,