* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
443 Гончаровъ 444 совъ книги и общественной жизни, одно время нирншадлежавшйй.какъ пред полагают^ къ массонекой ложе, онъ окаэывалъ сильное излияние на умствен ное развигпе гончаровской молодежи. Онъ жиль на доходы съ своего по местья и въ тиггв своемъ соединялъ черты гуманнаго крепостника съ вольнодумствомъ жизнерадостного барина екатерининской эпохи. Иванъ Александровичъ развивался подъ влпянпемъ двухъ началъ, наполнявшихъ его душу противоположными, неотразимо сильными впечатлениями. Съ одной стороны, онъ росъ въ обста новке приволья и свободы. На краю города у Гончаровыхъ была ц е л а я купеческо-помещичья усадьба: домъ—пол ная чаша, дворы, амбары, людскня, по греба, обширная дворня, съ десятками Захаровъ, Евсеевъ, Акулинъ, готовыхъ къ услугамъ господь. Съ другой—атмо сфера „дома", г д е было немало тяжелаго, подавлявшаго впечатлительную детскую душу, останавливавшая порывъ къ веселью и жизнерадостности при самомъ н а ч а л е . Въ доме господ ствовала религиозность сухого византнйснаго уклада. Такъ повелось отъ отца, оставившаго по себе память, какъ о „меланхолике , прозванномъ з а свою приверженность къ букве религии „ с т а р о в е р о м ^ . Ав дотья Матвеевна сама была очень бла гочестива и поддерживала религиозный традиции. Д е т е й заставляли выстаивать въ церкви длинный службы; дома д е т и молились въ образной передъ боль шимъ стариннымъ киотомъ; радушно принимали юродивыхъ, вносившихъ въ эпическую хронику домашнихъ предащй элементъ фантастически и суе верный. Въ такой духовной обстановке у Николая А., брата писателя, разви лись впоследствии странности на почве религиозной мании. И в ъ душу И. А. ааряду съ сильнымъ раэвитиемъ вооб ражения и мечтательности, подъ вл1явйемь детскихъ впечатлешй, проннкъ элементъ мистическаго страха, послу живший впоследствии для него источникомъ мучительной тревоги. 14 жению ребенка изъ устъ нянокъ, стариковъ, юродивыхъ, усиливали въ немъ мечтательность среди дремы неторопливаго жизненнаго уклада и рождали образы, проникнутые томительною по эзией детскихъ сновъ и грезь. Остужиивающее влпяше книги ворвалось не сразу; книга прокралась какъ-то неза метно между сказками няни и разсказами Трегубова о чудесныхъ заморскихъ странахъ. Первыя книги, нонравнвишяся мальчику, были проникнуты т е м ъ же фантастическимъ элементомъ: то были путешествия или повествова ния о необыкновенныхъ приключендяхъ и подвигахъ въ романтическомъ д у х е . По настроеипю своему оне не сковы вали воображения истиною положитель н а я знания; напротивъ, грезы, возбу ждавшаяся подобными книгами, должны были усиливать впечатление близости т е х ъ двухъ мнровъ, на грани которыхъ рождалось поэтическое чувство Г. На этой грани, закрывъ глаза на суровый реализмъ действительности, ему было такъ отрадно представлять себе, какъ жиань переходить въ сказку и сказка претворяется въ жизнь. Когда наступило время перейти бо л е е или менее къ систематическому обучению, Г. отдали сначала въ малень кий подгородный пансйжъ, устроенный женой священника, по рождению нем кой, Лицманъ, а затемъ, после недол гой подготовки, мальчикъ быль отвезенъ в ъ Москву и помещенъ, 6 поля 1822 года, въ коммерческое училище. Учение Г. въ училище шло неособен но ровно. Одни предметы давались ему легче, другие, точнаго характера, тре бовали значительиаго напряжения и вообще усваивались имъ съ трудомъ. Большая зрительная память, художе ственная воспршмчивость помогали! ему схватывать налету всякое знание, комбинировавшееся въ образахъ и да вавшее пищу фантазии, но эти же свой ства были неразлучны съ р а з с е я н ностью и мешали сосредоточивать вни мание н а предметахъ отвлеченны хъ. Если юношу не привлекала къ себе учебная книга, то книга художествен ная, полная образовъ и картиииъ, вол новавшая чувства иаображениемъ то Страхи и призраки, блуждавитле въ страстей, то нежныхъ ощущений и р о сумеркахъ гончаровскаго дома, пере мантпчвскахъ иорывовъ, была неизмендававшиеся впечатлительному вообра