* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

М (476–532) М тику И. В. Сталина; 4) критиковал Программу КПСС, принятую на ХХП съезде КПСС, а также Конституцию 1977 г. В. М. Молотов был уверен в том, что политика массового террора 30-х годов прошлого столетия «была единственно спасательной для народа, для революции и единственно соответствующей ленинизму и его основным принципам». Перед лицом реальной военной угрозы, исходящей от Германии, Советский Союз должен был полностью освободиться от пятой колонны, которая, несомненно, у него имелась, симпатизировала Германии, желая дестабилизировать курс советского народа на индустриализацию народного хозяйства. Это особенно убедительно показали многочисленные процессы над врагами и изменниками народа. Осужденные сами признались в том, что они встали на опасный путь заговора против советской власти, планировали проведение террористических актов против Сталина и его окружения, пытались вступить в контакты с буржуазными государствами в ущерб интересам СССР. Конечно, признавал он, были и ошибки, примерно каждый пятый страдал невинно, но ответственность за эти действия ложится не на партию, а на репрессивные органы. Когда партия выявляла ошибки в деятельности этих органов, она немедленно признавала эти ошибки, а виновных лиц привлекала к суровой ответственности, вплоть до расстрела. До конца дней своих В. М. Молотов верил в то, что Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев. Н. И. Бухарин и другие лидеры оппозиционных группировок «с годами превратились в жалких буржуазных перерожденцев, закупленных империализмом, потерявших веру в социализм. Они зашли настолько далеко в борьбе против партии и ее руководства, что фактически превратились в оголтелых врагов партии и дела социализма, в группы и банды заговорщиков, поставивших своей целью свержение советской власти. Они все больше сближались между собой, готовили гнусный контрреволюционный заговор и военный переворот, чтобы вернуть страну к капитализму, к восстановлению власти буржуазии, как видно, рассчитывая удобнее устроиться при такой власти. При вынужденно безотлагательном проведении решительных мер по выкорчевыванию и разгрому упомянутых контрреволюционных группировок и организованных ими преступных банд, готовивших государственный переворот — а это было признано самими обвиняемыми на открытых судебных процессах, — имелись, конечно, и серьезные ошибки и неправильности, которые не могут не вызы- вать глубокого сожаления». Виновными же в нарушениях законности опять оказывались разоблаченные партией отщепенцы-перерожденцы в органах государственной безопасности. Таким образом, претендующий на верное марксистское видение путей строительства социализма, В. М. Молотов не видел действительных причин постоянных нарушений законодательства в деятельности правоохранительных органов, равно как и не привел веских доказательств совершения Г. Е. Зиновьевым, Н. И. Бухариным, Л. Б. Каменевым и другими репрессированными оппонентами И. В. Сталина тяжких преступлений. Понятно, что проще всего винить исполнителя воли партии в неверном понимании ее линии, но кто создал реальные условия для подобных правонарушений, как не сами стойкие «марксисты» И. В. Сталин и В. М. Молотов. Именно с их согласия и по их инициативе было узаконено упрощенное судопроизводство по наиболее тяжким уголовным делам, отменены важнейшие судебные гарантии личности от незаконных посягательств государства на ее свободу, разрешены пытки подозреваемых, созданы квазисудебные органы. В. М. Молотов обвиняет репрессированных лидеров партии во всех смертных грехах, даже не задумываясь над тем, были ли добыты необходимые доказательства их вины и почему вдруг они стали наговаривать сами на себя и друг на друга. Более того, вопреки требованиям закона в самооговорах осужденных сумели увидеть убедительные доказательства их вины. Между тем марксизм всегда придерживался демократических тенденций в уголовном праве и процессе, признавал презумпцию невиновности в качестве ведущего принципа уголовного процесса. В. М. Молотов не усматривал никакого расхождения между марксистской теорией и сплошной коллективизацией сельского хозяйства, проведенной в СССР, равно как и не видел грубейших нарушений законности в актах раскулачивания состоятельных крестьян. Характерно, что еще на XV съезде партии в 1927 г. он занимал прямо противоположную позицию, признавал врагом рабочих и крестьян всякого, кто предлагал «политику принудительного займа, принудительного изъятия у крестьян 150–200 млн. пудов хлеба хотя бы у десяти процентов крестьянских хозяйств, то есть не только у кулацкого, но и частью середняцкого сословия деревни». Однако «марксизм» в этом вопросе у В. М. Молотова сохранялся до тех пор, пока И. В. Сталин лично не провозгласил необходимость проведения именно той политики, которую правомерно отрицал 524