* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

А (26–78) А ва» — «за формулой «примата государства» обнаруживается стремление обосновать всесилие бюрократического государственного аппарата буржуазии по отношению к подчиненным народным массам». Эта концепция направлена на то, чтобы «подавить правовое сознание масс, внушить им, что они должны возлагать надежды прежде всего на мудрость и силу государства, стоящего над правом; что само государство выше права граждан. Это означает стремление внушить массам политические иллюзии, веру в святость, благость и справедливость буржуазного государства, стремление парализовать таким образом активность, самостоятельность и настойчивость масс в борьбе за свои интересы и законные права». Противоположной представляется на первый взгляд, пишет он, другая концепция, отстаивающая «суверенитет права», в рамках которой государство рассматривается как «учреждение, подчиненное праву, как орудие для осуществления идей и принципов права». Здесь право ставится не только выше государства, но «в известном смысле возвышается над другими общественными институтами. Последние должны подчиняться и сообразовываться с той высшей целью, которая воплощается именно в праве — с социальной справедливостью». Идейная направленность этих теорий, отмечает автор, состоит в «приукрашивании буржуазного права и буржуазного правосознания, которые якобы воплощают в себе естественные (божественные) законы, высшие социальные идеалы и ценности … Важнейшая идеологическая задача этих теорий — создание некоего «культа права», распространение в массах юридических иллюзий, ложных представлений о всесилии и могуществе правовых установлений, о торжестве юридической правды и справедливости над «грубой силой» государства и т.п. Посредством таких иллюзий борьбу угнетенных масс стараются направлять по руслу легальности, убеждая массы, что нет надобности и тем более моральных оснований прибегать к нелегальным, насильственным формам борьбы против «законных властей». И хотя, писал он, может показаться, что такой подход означает умаление роли буржуазного государства, это представление является ошибочным: «В действительности же эта концепция поднимает престиж буржуазного государства, потому что вместе с тем оно изображается как «страж права». А утверждение о том, что буржуазное государство будто бы связано и ограничено правом, «оказывается в действительности лицемерием и демагогией. Органы этого госу- дарства, в том числе и исполнительные, в случае надобности находят не только фактические, но и юридические возможности для того, чтобы подмять под себя закон, поступить с ним по своему усмотрению». При социализме же, по мнению автора, нет ни подобного возвышения государственной машины над правом, ни возвышения права над государством. Единство права и государства, считал М. А. Аржанов, проявляется здесь в том, что «и реальная сила, и моральный авторитет социалистического государственного аппарата в глазах народа зависят в огромной степени от его нормотворческой деятельности. Любое нарушение закона, противоправное действие, рассматривается социалистическим государством как зло, которое наносит вред интересам трудящихся». При этом, продолжал он, «для укрепления престижа социалистического права нет никакой надобности искусственно раздувать его значение, противопоставлять его государству, «возвышать» его над государством, распространять теории, подобные теориям «правового государства». Говоря о важнейших принципах социалистического права, он выделяет два главных принципа — сочетание личных и общественных интересов и единство прав и обязанностей (которым «проникнуты правовые отношения в социалистическом обществе, в противоположность буржуазному обществу, где права фактически концентрируются на стороне правящих эксплуататорских групп, а обязанности — на стороне эксплуатируемых, угнетенных классов»). Критикуя в монографии «Государство и право в их соотношении» различные буржуазные концепции правопонимания, рассматриваемые им в контексте проблематики соотношения государства и права, М. А. Аржанов вскользь (в критическом контексте) касается и «нормативной» школы Г.Кельзена, которая, по словам М. А. Аржанова, «придерживается тезиса о тождестве государства и права». Между тем сам автор в соответствии с принятой в советский период легистской доктриной правопонимания, отождествляющей право и закон как веление государственной власти, видел отличительный признак нормы права в том, что она поддерживается принудительной силой государства. «Долженствование, заключенное в юридической норме, — писал он, — отличается тем, что она устанавливается определенной авторитарной организацией — государственной властью и уже в силу этого имеет повелительный и категорический характер». — Таким образом, его 68