* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

энциКлопедичеСКий Словарь биографий индивида и общества, личности и государства. Социально-политическая трактовка этих проблем в трудах А. И. Герцена сочетается с их глубоким философским анализом. Согласование личных и общественных начал — это, по оценке А. И. Герцена, самая трудная социальная задача, которую «разрешит, вероятно, сама история для будущего». При этом в освещении идей прогресса свободы личности и общества во всемирной истории и в истории отдельных стран (прежде всего — России и стран Запада) творчески использовал положения гегелевской диалектики, большим знатоком которой он был. Отвергая консерватизм учения Гегеля о русской монархии и его обожествление государства, А. И. Герцен вместе с тем высоко ценил научнопознавательное значение и революционный потенциал диалектического метода гегелевской философии. «Философия Гегеля, — писал он, — алгебра революции, она необыкновенно освобождает человека и не оставляет камня на камне от мира христианского, от мира преданий, переживших себя». В споре славянофилов и западников А. И. Герцен был в числе сторонников европейского пути развития России. Это означало критику николаевского самодержавия и защиту западных идеалов прав и свобод личности. С этих позиций он восхвалял реформы Петра I, который «силою своего гения, вопреки народу», выдвинул отсталую Россию на тот путь, по которому уже прошли более развитые европейские страны. Любопытно, что борьбу Петра I против отечественной старины и отживших порядков А. И. Герцен оценивал столь же высоко, как и выступление Сократа «против свято хранимых афинских преданий во имя другого святого права — права вечной нравственности». Сократ, писал он, «осмелился поставить истину выше Афин, разум — выше узкой национальности; он относительно Афин стал так, как Петр I относительно Руси». Правда, в дальнейшем, после близкого знакомства с темными сторонами европейской жизни, А. И. Герцен освободился от прежних идеализированных представлений о положении дел на Западе. Реальная Западная Европа середины XIX в. с ее буржуазными экономическими и политикоправовыми порядками, глубокими социальными противоречиями, острой классовой борьбой и т. д. разочаровала Герцена и заставила его пересмотреть прежние представления о возможности и желательности развития России по западному пути. В размышлениях позднего А. И. Герцена прежний прогрессизм уступает место гораздо более пессимистическим и критическим оценкам. В первую очередь это относится к его анализу процесса формирования в обществе нового типа массового сознания, исключительно потребительского, основанного на вполне материалистическом индивидуализме (эгоизме). Такой процесс, по его мнению, ведет к тотальному омассовлению, к утрате индивидуального и личностного своеобразия. «Личности стирались, родовой типизм сглаживал все резко индивидуальное и беспокойное» («Русский народ и социализм», 1858). Разочарование в европейском прогрессе, по признанию А. И. Герцена, привело его «на край нравственной гибели», от которой спасла лишь «вера в Россию». В его размышлениях о будущности России все более определяющую роль стали играть идеи «русского социализма», опиравшиеся на представления об особенностях исторического развития России и общинных началах российской жизни. А. И. Герцен надеялся на возможность установления социалистических отношений в России, хотя и подвергал сомнению свои прежние представления о революционных путях преобразований (о чем он писал в статье «К старому товарищу» в 1869 г.). Перспективы развития социализма А. И. Герцен связывал, прежде всего, с крестьянской общиной. Анализируя прогресс свободы во всемирной истории, А. И. Герцен отмечал взаимосвязи и противоречия между личностью и обществом, индивидом и государством. «Свобода лица, — писал он, — величайшее дело; на ней и только на ней может вырасти действительная воля народа. В себе самом человек должен уважать свою свободу и чтить ее не менее, как в ближнем, как в целом народе». С одной стороны, свобода личности возможна лишь в обществе, с другой стороны, общество неизбежно ограничивает свободу отдельного лица в интересах других лиц и общественного целого. Этой диалектикой бесконечной борьбы личности и общества, по мысли А. И. Герцена, пронизана вся история человечества. «Своеволье и закон, лицо и общество и их нескончаемая борьба с бесчисленными усложнениями и вариациями составляют всю эпопею, всю драму истории. Лицо, которое только и может разумно освободиться в обществе, бунтует против него. Общество, не существующее без лиц, усмиряет бунтующую личность. Лицо ставит себя целью. Общество — себя. Этого рода антиномии… составляют полюсы всего живого; они не разрешимы потому, что, собственно, их разрешение — безразличие смерти, равновесие покоя, а жизнь — только движение. Полной победой лица или общества история окончилась бы хищными людьми или мирно пасущимся стадом». Каждое время, считал А. И. Герцен, ищет свои формы сочетания интересов личности и общества, свои ответы на нравственные, социальные и политические проблемы. «Государство и личность, власть и свобода, коммунизм и эгоизм (в широком смысле слова) — вот геркулесовы столпы великой борьбы, великой революционной эпопеи». Изменить подобные исторические взаимосвязи лица и общества, индивида и власти, подчеркивал А. И. Герцен, невозможно. И «высшая мудрость жизни» состоит в надлежащем уравновешивании и «согласном сочетании» крайностей личного и обще149 г