* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

1507 ПЕ'ГРЪ ВЕЛИК1Й. 1508 нимъ безъ умолку,—то разспрашивая,то разсказывая сами и истощая свое остроумие, которое такъ славилось въ Европе. Мать особенно была говорлива. «Я удивляюсь, какъ мы не наскучили ему своею болтовнею»,— признается откровенная Шардота-СоФ1я, описывая этотъ памятный для нея ужинъ. ПосдЪ ужина Петру были представлены придворные; Петръ перепоилъ ихъ всехъ, а также и принцессъ. виномъ, и все общество протанцевало до 4-хъ часовъ утра. «Нельзя ни описать, ни вооора-зить себе этого необыкновеннаго человека, не ви-давъ его своими глазами. Онъ имеетъ доброе сердце и возвышенный чувства, но сердитъ. Если бы его лучше воспитали, онъ былъ бы образцомъ совершенства» заканчиваете принцесса. Танцы играли Итальянские и MocKOBCKie музыканты, но Петръ сознавался, что не любитъ ни музыки, ни охоты. «Отецъ мой», сказалъ онъ, «любилъ охоту, а я более всего люблю плавать по морямъ, спускать Фейерверки и строить корабли!» Онъ показывалъ при этомъ свои руки, загрубевшая отъ работы и давалъ пощупать мозоля на ныхъ. «Царь знаетъ въ совершенстве четырнадцать ремсслъ», замечаетъ при этомъ Кур-Фирстпна (Петровъ, «Петръ Ведший», СПБ. 1872. 56). Авторъ описатя С.-Петербурга и Кроншлота (Лейпц. 1713), видевшш Петра въ 1710, говоритъ, что онъ «высокаго и статнаго роста, лицомъ смугловатъ, черты имеетъ правильныя и живыя, придающая ему величественный и мужественный видъ; свои кудрявые волосы онъ не любитъ прикрывать парикомъ и носитъ усы, которые ему очень къ лицу. Обыкновенная одежда царя такъ проста, что незнающему его ннкакъ не придетъ въ голову, чтобы подъ нею могъ скрываться столь ведший монархъ____ Его Величество нельзя упрекнуть ни въ высокомерй, ни въ надменности, потому что онъ милостиво и охотно вступаетъ въ разговоръ даже съ самымъ по-следнимъ матросомъ». По словамъ Бергмана, лицо у Петра было полное и смуглое; черные глаза его блистали огнемъ и жизнно; усы возвышали выразительность его физю-номдн, представлявшей смесь доброты и строгости. Годосъ его былъ звученъ, чистъ и вообще соответ-ствовалъ той энергш и быстроте, какхя обнаруживались въ его действ!яхъ. Темнорусые, почти черные, волосы царь подстригалъ довольно коротко, и только иногда (очень редко) прикрывалъ парикомъ· Герцогъ Сенъ Симонъ, знавшш Петра въ Париже 1717 г., оставилъ намъ восторженное описаше его наружности; «Онъ былъ очень высокъ ростомъ (*) замечательно хорошо сложенъ, довольно худощавъ, съ кругловатымъ лицомъ, высокимъ лбомъ, прекрасными бровями; носъ у него былъ довольно ко-ротокъ, но безъ излишества; конецъ носа былъ несколько толстъ; губы довольно крупный; цветъ лица красноватый и смуглый; глаза черные, болыше, живые, проницательные, красивой Формы; взглядъ величественный и пршгЬтливий, когда онъ сдержп-валъ себя,—иначе суровый и стропй, съ судорогами въ лице, который повторялись но часто, но искажали глаза и всю его физюномно, вселявшую въ эти минуты невольный страхъ. Судорога эти продолжались какукувыбудь секунду, взглядъ делался страш-нымъ и какъ би-растсряннымъ, иотомъ все сеичасъ же принимало о’бычнын видъ. Вся наружность его выказывала умъ, размышлеше и ведшие, н не лишена была прелести. Онъ носилъ круглый ворот-никъ изъ полотна, темный круглый парпкъ (почти безъ пщгоы), который не доходплъ до плечъ; простой гладкй^врнчневый каФтанъ. обтягпвавшш талш, съ золотыми пуговицами, жилетъ, короткш штаны, чулки; никогда не надевалъ ни перчатокъ, ни ман-1йетъ. Звезду своего ордена носилъ на каФтане, а ленту иодъ нимъ; каФтанъ его часто бывалъ расти-гнутъ, а шляпа всегда на столе; онъ её не надевалъ даже на воздухе. Въ этомъ иростомъ одЗЬяши, въ какомъ бы экипаже онъ ни ехалъ и какъ бы мало ни было при немъ свиты, невозможно было не узнать его: до того вснкаго поражало врожденное ему величие». (Memoires complets et authentiques du Duc de St. Simon... Paris, 1857, 229—230). Наепльчи-ковъ, О портретахъ Петра Великаго, М. 1872; 38. (*) Къ этпмъ описашямъ прпбавимъ, что Петръ одевался очень просто. Въ юности онъ поспдъ длинный каФтанъ съ нашивными петлями, но примеру Царя Алексея Михайловича, и аа голон'Ь шайку, отороченную мехоиъ съ алмазной заионой (с><. Ж 72, 89 и след., 201); въ этомъ же наряде онъ любилъ щеголять и за границей, не только въ первое путешеств1е свое, но и въ 1717 г. Во время ученья своего въ Саардаме, онъ переоделся въ Ба-строкъ (**) (48G); наделъ короткая штанг,?, башмаки съ пряжками и круглую войлочную шляпу, — точно такъ, какъ одевались все проще матросы-работники. По возвращении въ Петербург!,, онъ одевался но голландски, въ короткш каФтанъ, подпоясанный шарфомъ; ходилъ въ чулкахъ и полусаиогахъ и круглой шляпе съ перьями (№ 99). Дома онъ ходплъ въ кафтане изъ толстаго русскаго сукна, шеретяныхъ чулкахъ и башмакахъ на выеокихъ каблукахъ; въ праздники надевалъ каФтанъ черный бархатный, на желтой подкладке, и кружевной галстухъ. Въ холодное время онъ носилъ или картузъ или шапку изъ (*) Восковая Фигура Петра I въ кунсткамере выш. 2 арш. 14 вершковъ. (*)В. А. Нащокинъ, видевшш царя въ томъ же году въ Петербурге, когда онъ гаелъ ночыо во дво-рецъ; онъ былъ въ синемъ платье «покроет швед-скимъ» и въ картузе; волосы имелъ маленыйе, которые зачесаны маленькою косою гребенкой,—гребешекъ былъ по тогдашней первой модп> у государя въ воло-сахъ. (**) Коротый каФтанъ изъ клетчатой басты, на манеръ плетеной рогожки (Нартовъ, Анекд.; Москва 1842; И. 445).