* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

хп обогащешя въ лексическомъ и синтакси-ческомъ отношенш современнаго лите-ратурнагообгце-русскаго языками не мо-жемъ не скорб4ть при вид* того, какъ MHOrifl изъ прекрасныхъ по точности, сил! и выразительности древне-русстя и церковный слова забываются или умышленно устраняются и въ заигЬнъ ихъ руссюй языкъ наводняется массой рицателышй характеръ: въ хорошемъ литературном! ело it не должно употреблять, съ одной стороны, надутыхъ, обветшалыхъ и никому не понятых! церковно-славянскихъ словъ и выраженш; съ другой—словъ простонародныхъ и площадныхъ. Въ зтихъ пределах! русскому литературному слогу предоставлялась полная и широкая свобода развнтя. Не входя въ обсуждеше некоторых! крайностей этой теорш, мы должны сказать, что ей въ общихъ положешяХъ следовали все выда-ющ1еся писатели, начиная съ Карамзина, Жуков-скаго, Крылова, Пушкина и кончая лучшими современными поэтами и писателями. РЬшивъ такъ удачно вопросъ о взаимныхъ от-ношен]яхъ обоихъ составных! элементовъ нашего литературнаго языка, М. В. Ломоносовъ, съ искренним! и горячимъ чувствомъ четиннаго патрш-та и поэта, говорить: „Разсудивъ такую пользу отъ книгь церковныхъ славянских! въ россшскомъ языке, всЬмъ любителям! отечествеинаго слова безпристрастно объявляю и дружелюбно советую, уварясь собствен-нымъ своимъ искусствомъ, дабы съ прилежапгемъ читали есть церковным книги, отъ чего къ общей и къ собственной пользе воспослЪдуетъ: аа) будет! веякъ уметь разбирать высоюя слова отъ подлых! и употреблять ихъ въ приличных! м$-стахъ, по достоинству предлагаемой матерш, наблюдая равность слога; бб) такимъ старателшымъ и остороокнымъ употреблетемъ сроднаго намъ коренного славянскою языка купно съ росЫйскимъ отвратятся димя и странныя слова, нелппости, входящгя кг намъ изъ чужихъ языковъ, заимствующих! себе красоту изъ греческаго, и то еще чрезъ латинскШ. Оныя неприличности ныне яе-брежешем! чтения книгъ церковныхъ вкрадываются къ намъ нечувствительно, искажаютъ собственную красоту нашего языка, подвергаютъ его всегдашней перемене и къ упадку преклоняютъ. Cie все показанным! опособомъ пресечется; и рос-ciacKiS языкъ въ полной сил1>, красоте и богатстве перем'Ьнамъ п упадку неподверженъ утвердится, коль долю церковь росЫйская сдавословь емъ Божгамъ на славянскомъ языке украшаться будетъ“. Это твердое и непоколебимое убеждеше свое въ польза и важности церковно-славянскаго языка Ломоносовъ не разъ высказываетъ и въ друтихъ своихъ сочинешяхъ по языку—вт. грамматике и риторике. г) Коснувшись въ грамматике вопроса объ оши-бочномъ правописании некоторых! словъ, онъ говорить: „сожалетельно, что для иэбежашя сихъ погрешностей не можно предписать другихъ править, кроме прилежнаго учешя росийской грамматике и чтет я книгъ церковныхъ, безъ чего и во всемъ россгйскомъ слот никто швердъ и силенъ быть не моясетъ“ (§ 112). д) Въ Риторике главу 7-ю: „Объ изобретении ввт!еватыхъ речей“, онъ заканчивает! такими словами: „для подражании въ вит^еватсмъ роде иноязычныхъ словт, *). Долгъ каждаго истинно русскаго человека нротиводЪй ¦ ствоватъ такому безполезному и вредному въ отношенш нащональной самобытности нашествда иноплеменныхъ языковъ и изобретать или употреблять слова, взятыя изъ родного русскаго, или родственныхъ ему по духу и плоти нар-Ь-Ч1Й древне-русскаго и церковно-славян- слова темъ, которые другихъ языковъ не разумеют!, довольно можно сыскать примгъровъ въ славянскихъ церковныхъ книгахъ и въ писангяхъ отеческихъ, съ греческаго языка переведеннъисъ, а особливо въ прекрасныхъ стихахъ и канонахъ преподобнаго 1оаниа Дамаскина и святого Андрея критскаго, также и въ словахъ святого Григория Наз1анзина, въ техъ местахъ, где переводъ съ греческаго не теменъ“ (§ 147). *) Здесь приведем! въ краткомъ извлеченш замечательный по силе чувства и верности основной мысли отзывъ о злоупотреблен1яхъ иностранными словами профес. Р. Бранда: „не следует! ратовать противъ общеупотребительныхъ словъ, въ роде: театръ, калоши, минута, но следуетъ избегать употреблешя новыхъ или малоупотребительных!. Не следуетъ, далее, прибегать къ иностранному слову, когда существуешь равносильное туземное: къ чему намъ латинское слово монументъ, когда у насъ есть памятник*? К! чему аргументъ, когда есть доказательство и доводъ? Къ чему французское депо, когда есть складъ? Нужно ли заимствовать ла-тинсый абсурдъ, когда имеется уже целая куча однозначущих! словъ: нелппостъ, нелппица, без-смыслица, чепуха, чуть, безтолочь, околесная? (некоторый изъ этихъ словъ тоже не ко-ренныя русск1Я, но уже обрусевшая). Не странно ли говорить: „онъ взял! на себя и-ни-щ-а-ти-ву въ этомъ дедё“, когда и короче и лучше сказать „онъ взялъ на себя почииъ въ этомъ деле?“ Иностранное слово только тогда заслуживает! права гражданства, когда вместе съ нимъ усваивается и новое понятге. Таковы, напр., названия вновь изобретаемыхъ предметов!, какого нибудь телефона, или фонографа (хотя, кстати заметить, именно для телефона и для фонографа легко составить назвашя звуководъ н звукописец!). Не зачем! также изгонять так^я слова, которых! нельзя заменить одним! русским! словомъ, а можно только передать описательно: таково, напр., слово фактъ. Слово factum было заимствовано немцами из! латинскаго языка и получило у нихъ значение дгьла или событгя дтьйстттельнаго, не-сомненнаго; въ такомъ значеиш оно перешло и въ русскую речь. Въ такомъ то значенш, какъ противоположное словам! слухъ и дошдка, слово фактъ заслуживает! всеобщаго употреблешя; но, къ сожалешю, оно сделалось модным! словечком!, и его нередко суютъ, куда бы не следовало, без! нужды заменяя имъ руссмя слова: дть- !ло, событге, происшествие, случай, явленге, поступок ъ. Приведу несколько примеров! злоупо-треблешя словом! факт!, выписанных! мною не помню уже из! каких! газетъ и журналов!, но выписанных! (за это я ручаюсь) с! дословною точностью. Одинъ пишет!: „есть ли нечто возможнее такого предположения и такого факта?“ другой разсказываетъ про „факт! смелой и наглой кражи лошадей“, третШ сообщает!, что „по-