* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

91 СТЕПАНЪ ИВАНОВИЧЪ ШЕШКОВСК1Й, 1719 —1794. былъ внукъ пленная поляка п сынъ подь-ячаго, родился 20 Декабря 1719 года. Въ Грско-латннской школе онъ обучался всего нисколько месяцевъ, и все его образоваше ограничивалось „письменной наукой“. Поступивъ въ 1758 г, въ Спбирскш ириказъ копшстомъ, онъ въ 1745 г. нерешелъ въ Московскую Контору Тайныхъ Розыскныхъ делъ, затЪмъ, чрезъ нисколько летъ—въ Тайную Канцелярпо, где былъ архпвархусомъ и нротоколистомъ; въ 1757 г. „за добропорядочные поступки п примерные труды“ былъ назначенъ секрстаремъ, а при учрежденш Екатериной II при Сенате Тайной Экспеднцпх поступплъ туда и въ 1767 г. былъ сделанъ оберъ-секретаремъ. Въ течете 50 летъ Шсшковскш въ Экспедицш пронзводилъ розыски по важнейшнмъ дЬламъ, особенно политическая характера. Въ 17 74 г. былъ командпрованъ въ Москву для следствия по делу о бунте Пугачева,, „дабы досконально узнать все кроюпцяся плутни“, и велъ розыскъ чрезвычайно энергично, „ппсалъ день и ночь злодесвъ rucTopiro“. Черезъ его руки прошли дела о Радищеве п Новикове. Труды Шешковскаго были щедро награждаемы : онъ имелъ чинъ тайнаго советника (въ 17 91 г.] и орденъ св. Владимира 2-й степени. Умсръ 12 Мая 1794 г. и погребенъ на Лазаревомъ кладбище Александро-Кевской лавры. Отъ брака съ Еленой Петровной (у 7 Августа 1805 г.; Фамплхя неизвестна) онъ оставилъ сына Ивана (бригадирь, р. 1765, -J- 51 Октября 1818 г.) и дочь Mapiio (за сенаторомъ Мптусовымъ^. По отзыву Екатерины, ИГешковскш „всегда до точности доводилъ трудныя разбирательства“ Онъ располагалъ для того богатыми средствами. Отъ внушительная „увЬщашя и убЬждешя о показашн истины'‘ онъ переходилъ къ „пристрастно“, заключавшемуся въ иршгЬненш плетей и кнута. Самъ Шсшковскш былъ виртуозомъ въ этомъ искусстве: самъ стегалъ допрашивасмыхъ кнутомъ и уагЬлъ такъ искусно ударить палкой въ подбородокъ. что зубы выскакивали воыъ. Шсшковскш, по выражешю Екатерины, не только имелъ „особливый даръ говорить съ простыми людьми“, но умелъ обходиться и съ людьми высшихъ ранговъ и нодвергалъ сеченхю болтавшихъ лишнее ирндворныхъ дамъ. Ханжество Шешковскаго делало еще более возмутительной его жестокость. Комната для допросовъ была заставлена иконами, и опъ часто увехцевалъ престуиниковъ текстами изъ Св. Ипсашя п во время пытокъ снособенъ былъ читать вслухъ акаеисты. По мере служебныхъ успеховъ Шешковскш прхобреталъ богатство не только отъ монаршихъ милостей, но и способами, какхя доставляла ему его проФессхя. Неудивительно, что опъ пользовался общей ненавистью; вельможи, сильные при Дворе, третировали его. какъ „кнутобойнпчающаго“ палача: зато люди, нуждавшееся въ Шешковскомъ пли боявппеся его, даже такхе, какъ князь Прозоровский, унижались, „надеясь на его дружбу“ и прося „любить ихъ. пе оставлять и въ случае остерегать“. Справедливость требуетъ значительную долю впиы сложить съ невежественная, выросшая среди приказной ябеды Шешковскаго на его просвещенную повелительницу. Одописцы утверждали, что Екатерина „о себе не запрещала и быль, и небыль говорить, и даже самымъ крокодиламъ, ея всехъ милостей зоиламъ, всех’да склопялася простить“. Въ действительности, однако, Императрица всегда следила подозрительно за всемъ, что, по ея мнешю, оскорбляло ея непомерное самолюбхе. Говорившихъ „быль и небыль“ она часто причисляла къ ненавпетнымъ ей „вралямъ“; въ число же „крокодпловъ“ нередко попадали невинные болтуны. Правнломъ Екатерины было „по пропускать вракъ безъ изеледовашя“ и „отъ человека до человека, и кто отъ кого слышалъ, добраться до выдумщика, и того по мере вины его наказать“. Въ такихъ дЬлахъ Шсшковскш действовать подъ руководствомъ Екатерины, ,.подъ ся глазами“. Похслонтхца Беккархя безъ всякаго колебанхя приказывала ,,вралей“ сечь „публично черезъ полшцю“. а более знатныхъ келейно. Разсказываютъ, что Императрица приказала Шешковскому взять изъ маскарада не въ меру болтливую генеральшу Кожину, „слегка телесно наказать и обратно туда же доставить со всякою благопристойностью“. Точный исполнитель нриказанш Екатерины, онъ былъ ея „вернымъ псомъ“, охранявшпмъ ея власть, честь и ея покой. Естественно, что вся ответственность за жестокость и кнутобоиство слагалась съ ученицы Монтескье на грубая хама Шешковскаго. Шешковскаго мешали съ грязью, а объ ея вдохновительнице говорили, что она „ангелъ кротких, ангелъ мирный, сокрытый въ светлости иорфпрной“. Въ этомъ смысле эпптаФ1я па его могиле принадлежнтъ ему по праву: онъ „служплъ отечеству 56 летъ“. исключительно защищая собой отъ нареканш славу самой „премилосердои матери отечества“. (Съ портрета, принадлежащая С. Н. Митусову, въ С.-Петербурге.)