* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

78 НАТАЛ.1Я ДМИТР1ЕВНА ФОНЪ-ВИЗИНЪ, 1805—1869, единственная дота крупная, но разорившаяся Ордовскаго помещика, Дмитргя Акимовича Апухтина, отъ брака съ Mapieu Павловной Фонъ-Внзиной, родилась 15 Августа 1805 г. Съ детства она была балованнымъ ребенкомъ въ семь*. Въ альбоме ея матери какой-то поэтъ иредсказывалъ ей, что „жизненный путь ея будетъ усьшанъ цветами“, а Жуковскш, 5 Августа 1811 г., собственноручно вппсалъ туда же слЪдующге неизвестные стихи: „Тебе вменяютъ въ преступлеше, что ты милее всехъ детей! Ужасный трехъ! И вотъ мое оиределенье: Пройдетъ 5 летъ и 10 дней! Не будешь ты тогда милее всехъ детей! Ты будешь страхъ сердецъ и взоровъ восхищенье!“ Мать, женщина сентиментальная и набожная, увлекавшаяся странниками и монахами, передала свою релпгхозную экзальтированность дочери; последняя съ детства зачитывалась житиями святыхъ, въ 14 летъ жаждала аскетическнхъ подвиговъ и, изнуряя себя, носила на теле жесткш поясъ, вываренный въ соли, и часами стояла на солнце, чтобы испортить на лице кожу. Затемъ, ночью, переодевшись мальчпкомъ, съ нменемъ На-заргя. бежала изъ дома въ монастырь, но съ дороги была возвращена; въ 16 летъ она отказывала женихамъ, а въ Сентябре 1822 г., влюбленная въ другого, согласилась стать женой своего двоюроднаго дяди, генерала М. А. Фонъ-Визина, такъ какъ этой „свадьбою квптался долгъ“ ея отца. Въ ея жизни было что-то, напоминавшее романъ Пушкинской „Татьяны“, и ее уверили, что она изображена поэтомъ въ „Евгенш Онегине“, такъ что позднее она сама часто называла себя „Таней“. Въ 1824 г., 26 Августа, у ней родился сынъ Дмптрш, 4 Февраля 1826 г.—другой, Миханлъ. Въ это время мужъ сиделъ въ крепости, больной, блпзкш къ „душевному разстройству“, но онъ „сразу ожилъ“. когда жена нашла возможность съ нпмъ видеться. Оставпвъ сыновей на рукахъ своей матери, она последовала за мужемъ въ Сибирь и въ 1828 г. была уже въ Чите. Редпгюзная до экстаза, Н. Д. Фонъ-Впзинъ любила людей, природу, жизнь, цветы и тяжко страдала въ одиночестве ссылки: ея „безсопницы сопровождались впдеюямп, она кричала по ночамъ, на нее находили порывы непреодолимая страха, при нервныхъ прппадкахъ ей угрожала мгновенная смерть“; многимъ казалось, что она „лишилась разсудка“. Дети въ Сибири пли рождались у нея преждевременно, пли недолго жили. Только выходъ на поселеше мужа немного поправплъ ея здоровье : она посвятила себя благотворительности, воспитанно несколькихъ прхемышей, занятшмъ садоводствомъ и деломъ редпгюзная возрождетя мужа и некоторыхъ его друзей. Особенно близки ей были П. С. Бобри-щевъ-Пушкинъ и И. И. Пущинъ, чувства къ которымъ она называла „святымъ чувствомъ сестры къ бра-тьямъ“, хотя первымъ была недовольна за то, что онъ счпталъ ее „праведной“, а ко второму ездила въ Ялутуровскъ. Въ то же время она признавалась, что „для усмпрешя бунтующей плоти, въ самыя страшныя минуты соблазна, она ставила предъ собой пхъ портреты, чтобы они пристыдили ее“. Особенное пристра-CTIe имела она къ беседе и переписке съ духовными лицами, и тутъ, на ряду съ отвлеченными религиозными вопросами, съ аскетическими мыслями, она подробно каялась въ пылкихъ страстяхъ, въ чувственныхъ поступкахъ.... „Назарш“ и „Таня“ постоянно переплетались въ ея письмахъ. „Я вся соткана изъ крайностей и противоположностей: все или ничего—былъ девизъ мои съ младенчества“. 45-и летъ она отреклась отъ внешняя благочестгя, увлеклась танцами и стала „притчею во языцехъ, благодаря своему поведенхю, не согласному съ жизнью въ духе“. 50 Апреля 1854 г. она овдовела, а въ конце 1856 г. вышла за Пущина (-{¦ 5 Апреля 1859 г.), которому признавалась, что, хотя „Мишель былъ ангелъ, но не подходилъ къ ея бурному темпераменту“. Всегда витая где-то вне услов1Й времени, она въ 50 летъ писала Пущину: „Не хочу я твоей теплой дружбы, дай мне любви горячей, огненной, юношеской, и Таня не останется у тебя въ долгу: она заискрится, засверкаетъ, засветится этимъ радужнымъ светомъ“. Пущинъ не нашелъ счастья въ этомъ позднемъ браке и подъ венцомъ „походплъ на отжившая старика“, хотя жена находила его „молодцомъ“. О внешности Фонъ-Визиной княгиня М. Н. Волконская говорить: „У нея быдо совершенно русское лицо, белое, свежее, съ выпуклыми глазами; она была маленькая, полненькая“, а Лореръ находплъ ее „одной изъ прелестнейшнхъ женщинъ своего времени; особенно хороши были ея голубые, светлые глаза“.... (Съ портрета, находящаяся въ Исторпческомъ музее, въ Москве.)