* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
54 Княгиня ВЪРА ФЕДОРОВНА ВЯЗЕМСКАЯ, 1790 —1886, старшая изъ дочерей генералъ-майора князя Федора Сергеевича Гагарина (р. 1757 г., -{- 1794 г.) и известной красавицы княгини Прасковьи Юрьевны, рожденной княжны Трубецкой, во 2-мъ бракЬ Кологривовой (р, 1762 г., у 1848 г.), родилась 6 Сентября 1790 года, въ Яссахъ, куда, во время турецкаго похода, последовала за мужемъ ея мать. Вступивъ въ супружество 18 Октября 1811 г. съ княземъ Петромъ Андреевнчемъ Вяземскшхъ, княгиня ВЬра Федоровна сразу сроднилась съ литературнымъ кружкомъ, группировавшимся вокругъ ея мужа, насчитывавшими. въ себе так1я имена, какъ Пушкинъ, Жуковскш, Карамзинъ... Имя ея неразрывно связано съ умственной и литературной жизнью целаго пятидесятилетия славнейшей эпохи русскаго творчества. Она присутствовала при кончине Пушкина, была другомъ Жуковскаго и находилась въ теснейшей родственной связи съ семействомъ Карамзиныхъ. Долгая жизнь ея представляетъ светлый прпмеръ глубокаго духовнаго единешя съ мужемъ, съ которымъ она жила одной жизнью, пока смерть не разлучила маститыхъ супруговъ. Переживъ мужа на 8 летъ, княгиня Вера Федоровна Вяземская скончалась 96-и летъ отъ роду, въ Бадснъ-Бадене, 8 1юля 1886 года; тело ея было перевезено въ Pocciio и предано земле, рядомъ съ мужемъ, на Тнхвинскомъ кладбище Александро-Невской лавры. Характерный отзывъ о княгине Вяземской въ молодости оставилъ въ свопхъ запискахъ Впгель, принадлежавших къ числу ея поклонниковъ: „Княгиня Вера Федоровна была существо весьма необыкновенное. При неистощимой веселости ея нрава никто не сталъ бы подозревать въ ней глубокой чувствительности: какъ друйе любили выказывать ее, такъ она ее прятала передъ светомъ, и только время могло открыть ее передъ нпмъ. Не было истинной скорби, которая бы не произвела не только ея сочувств1я, но и желангя облегчить ее. Ко всему человечеству вообще была она сострадательна и немилосердна только къ нашему полу! Все влюбленные казались ей смешны, страсти, ею пропзводпмыя, въ глазахъ ея были ничтожны, какъ сочнненныя ею комедш, которыя при ней разыгрывались и ее забавляли. Никого не поощряя, она частыми насмешками более производила досаду въ техъ, копхъ желала привлекать къ себе. Не будучи красавицей, немного старше мужа и сестеръ, она всехъ пхъ казалась моложе : небольшой ростъ. маленькш носъ, огненный пронзительный взглядъ, невыразимое перомъ выражете лица и грацюзная непринужденность двнженш долго молодили ее. Смелымъ обхождешемъ она никакъ не походила на нынешнихъ львнцъ: оно въ ней казалось не наглостью, а остаткомъ детской резвости. Частый и громкш хохотъ ея въ другой казался бы неприлпчнымъ, а въ ней воехпщалъ, ибо она скрашивала и приправляла его умомъ, которымъ безпрестанно искрился разговоръ ея... Увы, и безъ меня сколько было безумцевъ, закланныхъ, подобно баранамъ, на жертвеннике супружеской верности тою, которая и мужа своего любила более всего, любила нежно, но не страстно“. Не менее картинный портретъ княгини Вяземской рисуетъ знавшш ее уже въ глубокой старости граФЪ С. Д. Шереметевъ. „Въ своей неизменной, хотя и странствующей обстановке, среди мягкихъ старо-модныхъ креселъ, съ неизбежнымъ столикомъ для вышпватя и съ клубками шерсти, съ шитыми занавесами, съ опахаломъ или подушками, съ памятною всемъ трост1ю въ рукахъ и въ старомодномъ чепце, который она охотно снимала среди ожпвленнаго разговора, полная юношескаго пыла, неподдельной веселости и остроум!Я, съ своею чистою, старо-московскою русскою речью, съ выходками и вспышками резваго и не стареющаго ума, — княгиня Вера Федоровна была цельнымъ типомъ стараго Московскаго допожарнаго общества. Она кипятилась и негодовала, въ то же время заливалась своимъ заразительнымъ хохотомъ, следя за всемъ и живя въ постоянномъ и разнообразномъ общенш со множествомъ лпцъ; она принимала у себя запросто Августейшпхъ посетителей разныхъ странъ съ одинаковою непринужденностью и своеобразной простотою, не чуждою глубокаго знашя человечеекпхъ слабостей и придворнаго быта, и всехъ очаровывала блсскомъ своего свежаго, неувядаемаго ума. Любила она вспоминать о Пушкине, съ которымъ была въ тесной дружбе, чуждой всякпхъ церемонш, и не иначе называла его, какъ „Alexandre Pouschkine“. ( Съ мишатюры, принадлежащей С. В. Уваровой, въ С.-Петербурге. )