* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

1009 БРА энциклопедш. БРА. 1010 опредЪленномъ образе. Отсюда очень рано въ хриспанскомъ искусстве утвердилось начало нравдоподоб1я, т. е., принято изображать священныя лица не по догадкамъ, а по внешнему, телесному подобш. А разъ явилось стремлеше къ иконописному правдоподобно, долженъ былъ выступить и характерный признакъ последняго — борода изображаемыхъ Составляя необходимую принадлежность многихъ изображаемыхъ святыхъ, она могла служить более характернымъ отлич!емъ одного лица отъ другого и потому могла способствовать возсозданио даже иконо-аисныхъ типовъ. Правда, прежде чемъ въ хриспанскомъ искусстве утвердилось иконописное подоб1е. это искусство следовало античнымъ представле-шямъ относительно бороды. Въ антич-номъ искусстве гречесшя болеества изображались безбородыми, главнымъ образомъ—потому, что идеалъ красоты тогда полагался въ молодости и юношеской свежести, тогда какъ старость служила признакомъ истощетя силъ и разрушетя Отсюда въ барельефахъ древнейшихъ саркофаговъ, диптиховъ и стенной живописи древнейшихъ ка-такомбь, и въ христ1анстве господ-ствуютъ еще типы безбородые, напри-меръ, пророка 1оны, лежащаго подъ смоковницею, Адама, символическихъ фигуръ Добраго Пастыря, означающихъ самого Христа, и другихъ. Но зато съ течешемъ времени, когда стало утверждаться правдоподоб1е, по противоположности античному идеалу, въ хриспанскомъ искусстве борода получила самое видное место, не только какъ характерный признакъ правдопо-Д061Я, котораго античное искусство совсемъ не преследовало, но и какъ признакъ красоты, хотя понимаемой уже иначе, чемъ понималась она въ искусстве до-хриспанскомъ. Христианство говорить прежде всего о духовной красоте человека, т. е., о степени его религюзнаго и нравственяаго совершенства, насколько человекъ усвоилъ хрис'ианское учете, его идеалы и насколько успёлъ воплотить ихъ въ своей жизни. А такъ какъ для дости-нев1я духовной зрелости въ релниоз- номъ и нравствениомь отношешяхъ, для того, чтобы усвоить xpiicTiaHCKoe учете и применить его въ своей жизни, нужно пожить подолее, бороться съ соблазнами жизни, то въ хриспанскомъ искусстве получаютъ преобладате типы старче-сше, или, по крайней мере—мужсше и притомъ бородатые. Внешняя красота, конечно неизбежная при изображены лицъ юношескихъ и женскихъ, теперь лишилась своего собствелнаго торже-ственнаго велич1я и стала только приличною оболочкою заключенной въ ней духовной святыни; въ свою очередь безобраз1е старости уже не могло оскорблять зрешя, такъ какъ верую-щш взглядъ усматривалъ въ этихъ развалинахъ внешней формы утешительный светъ нестареющаго, духовнаго Mipa; отсюда въ означенномъ изображены могли получить господство не первые типы, а только вторые. Кроме того, типы старчесше, или, по крайней мере—мужсше и притомъ бородатые получили преобладате подъ вл1яшемъ господствовавшей на востоке и у насъ аскетической литературы, бегавшей юношеской и женской красоты, какъ опаснейшаго соблазна. Аскетическая литература восхваляла отшельничество, а иконопись, отвечая этому направленно въ литературе, обозначала, и должна была обозначать, типъ отшельника такою красотою, которая въ наибольшей мере противополагается женоподобному безбородш. Отсюда, некоторымъ изъ отшельни-ковъ, какъ бы въ награду за ихъ ге-ройскш аскетизмъ, иконопись даетъ бороды чрезмерной величины. Такимъ образомъ, борода, выступившая въ ико-нописномъ правдоподобш какъ естественный признакъ мужскаго зрелаго возраста, явилась вместе съ темъ и какъ достойный почтешя признакъ духовнаго совершенства человека, которое особенно ценилось въ духовномъ величш аскета. А что действительно борода занимала имепно такое важное место въ иконописи, это усматривается изъ описанш наружнаго вида изображае-мыхъ святыхъ. Въ визаптШской литературе еще въ X веке встречаемъ подробный описашя иконописнаго по-