* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Творчество Д.. В. Винникотта (М. Масуд Р. Хан) поистине одарен, как кобольд. Но вместе с тем он сказал правду, а правда для нас, людей, является настоящей только тогда, когда подается в форме метафоры и парадокса. Математическая точность — это удел машины, но не свидетельство человеческих истин. Нет ничего удивительного в том, что именно этот человек одарил нас понятиями переходного объекта, переходных феноменов и переходного пространства. Возвести абстрактное осмысление им клинического опыта на уровень концепций и провозгласить их догмой означало бы исказить его образ мышления. Эти абстракции более точны и претендуют быть тем, что Ницше называет «регулирующими фикциями». Ни одна из «регулирующих фикций» Винникотта не нашла такого признания, как понятие переходного объекта. У этого понятия, которое кажется таким простым и ясным (сам Винникотт иначе его и не рассматривал), есть сложная предыстория. За сорок лет своей работы в детской больнице Педдингтон-грин и в Детском королевском госпитале Винникотту пришлось иметь дело почти с шестьюдесятью тысячами младенцев, детей, матерей, отцов, бабушек и дедушек. Свои первые заметки об этой области исследования Винникотт сделал в статье под названием «Наблюдение за младенцами в стандартной ситуации» (1941). В ней он описывает определенный паттерн поведения, который младенец проявляет по отношению к игрушечному совку в ситуации беседы врача с матерью. Его высказывания об этих процессах настолько важны, что я должен воспроизвести их здесь подробно: «СТУПЕНЬ 1: Младенец кладет свою руку на совок, но в тот же момент обнаруживает вдруг, что ситуация требует некоторой осторожности. Он оказывается в затруднительном положении. Он то смотрит, держа неподвижно руку на совке и замерев всем телом, на меня и свою мать, наблюдая и выжидая, то — в определенных случаях — полностью теряет свой интерес и зарывается лицом в блузку матери. Как правило, имеется возможность организовать ситуацию таким образом, что ребенка активно не поощряют, и очень интересно наблюдать, как интерес ребенка постепенно и вместе с тем спонтанно возвращается к совку. СТУПЕНЬ 2: В течение всего этого 'периода нерешительности' (как я его называю) тело ребенка является неподвижным (но не жестким или напряженным). Постепенно он снова набирается мужества, чтобы дать простор своим чувства, и тогда картина очень быстро меняется. Момент перехода от этой первой фазы ко второй очевиден, поскольку принятие реальности желания обладать совком проявляется у ребенка в изменениях в его ротовой полости. Он засыпает, язык становится толстым и мягким; обильно течет слюна. Проходит какое-то время, и ребенок засовывает совок в рот, жует его или как бы подражает отцу, когда тот курит трубку. Изменение в его поведении удивительно. Вместо ожидания и покоя теперь возникают доверие к себе и свободные телесные движения, причем последние относятся к манипуляции с совком. Я часто пытался добиться того, чтобы уже на стадии нерешительности ребенок засунул совок в рот. Но независимо от того, соответствовала ли нерешительность гипотетической нормальной степени или же она отличалась от нее по интенсивности или качеству, я всякий раз убеждался: добиться на этой стадии того, чтобы ребенок засунул совок в рот, можно разве что с применением силы. В определенных случаях острого торможения любое действие, выражающееся в движении совка в направлении ребенка, вызывает плач, внутренний дискомфорт или даже настоящую колику. Ребенок, похоже, испытывает теперь чувство того, что совок находится в его владении, возможно, даже в его власти — но во всяком случае, что он располагает им в целях самовыражения. Он бьет им по столу или по металлической чашке, которая находится рядом на столе, пытаясь произвести как можно больше шума.. Или же он 229