* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Вклад Микаэла Балинта в теорию и метод психоанализа (Манон Хоффмайстер) «Способности к конечному удовольствию изначально не существует»; она появляется, как Афродита, как признак начинающейся генитальности, взрослого бытия, «вероятно, во время или незадолго до пубертата», оно ограничено во времени и «в конечном счете исчезает» в пожилом возрасте (там же, 73). Конечное удовольствие нельзя рассматривать «как простую суммацию механизмов предудовольствия» (там же, 70), оно «гораздо сложнее», обладает «собственным исполнительным органом», который «направлен непосредственно на получение удовольствия», всегда осуществляется в «двух разных в сексуальном отношении формах» (там же, 74) и, в отличие от напоминающего игру предудовольствия, «является серьезным, драматичным, а то и трагичным, часто даже чреватым смертью, ведь многие виды животных при первом оргазме умирают» (там же, 73). «Конечное удовольствие, оргазм... по-видимому, в филогенетическом отношении появилось сравнительно поздно», и «каждый индивид должен ему заново обучаться... На протяжении всей жизни он сохраняет в себе нечто чужеродное; сома становится словно опьяненной или одурманенной им» (там же, 76—82). «К важным особенностям конечного удовольствия относится предшествующее значительное усиление напряжения... Гениталии... мало пригодны для создания такого чрезмерного напряжения, поскольку легко наступает конечное удовлетворение, за которым следует рефракторная стадия. И наоборот, благодаря механизму пред-удовольствия... может возникать очень сильное возбуждение; возникать, но не отводиться» (там же, 77). Необходимое для наступления оргазма усиление напряжения достигается благодаря «размягчению» объекта любви посредством механизмов предудовольствия. «Партнеры, — Балинт цитирует свою жену Алису, — словно должны стать сначала детьми, чтобы вместе затем суметь дорасти до оргазма» (там же, 78). И именно это многим взрослым как раз и не удается — «простодушно, безусловно», как ребенок, заняться этой любовной игрой и, доверяя собственной устойчивости и устойчивости партнера, «врасти» в «чуть ли уже не травматическое возбуждение» (там же, 82), чтобы в конечном счете предаться одухотворяющему единению в оргазме. Если возрастающее возбуждение вызывает слишком большой страх и если «Я... недостаточно сильно, чтобы вынести такое большое напряжение... оно либо избавляется от него в своего рода коротком замыкании (например, посредством ejaculatio praecox), либо растрачивает его в судорожных попытках сделать возбуждение еще более сильным (фригидность). Иногда до известной степени это удается, но как раз вследствие спазма конечное удовольствие не достигается, и не остается ничего иного, как, истощившись, оставить любые попытки... Следовательно, многие люди, страдающие нарушениями потенции или фригидностью, по существу, не больны, а лишь задержаны в своем развитии» (там же, 81—82). Но даже способность выносить такое сильное напряжение необязательно будет вести к генитальному удовлетворению. «Когда возбуждение слишком велико — это можно наблюдать у мужчин, которые долгое время жили в воздержании, — то тогда тенденция избавиться от напряжения столь велика, что существенно снижает удовольствие, иногда оно даже становится равным нулю... Только в том случае, если возбуждение можно дозировать, если человек точно знает, что оно не может больше повыситься, чем хочется самому, чем его можно вынести, только тогда удовлетворение, конечное удовольствие, является полным. В соответствии с этим в экономическом смысле конечное удовольствие является интеграцией двух противостоящих друг другу стремлений. Одно из них является архаичным, чуть ли не биологическим. Оно относится к тому времени, когда принципа удовольствия еще не существовало, его цель: любой ценой избавиться от напряжения, оно не обязательно сопряжено с удовольствием... Другое стремление 157