* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Творчество Мелани Кляйн (Рут Ризенберг) девушкой, которой, очевидно, он очень нравился. Однажды без какой-либо осознанной причины он оставил ее одну посреди вечеринки. Подобные ситуации всегда были для него очень неприятными и приводили в замешательство. Самому ему все это непонятно. У него часто возникают фантазии, будто он является епископом и строит величественную церковь. В заключение он меня спросил, когда я намереваюсь сделать каникулы. В своей интерпретации я попыталась провести связь между высокомерием, с которым он высказывался вначале, и ситуацией, в которой он находился в момент, когда начался анализ. Я указала на то, что между его позицией и недостаточными ожиданиями от анализа может существовать определенная связь; ибо если у него пробудятся какие-либо надежды, то это может означать, что он испытает очень неприятные чувства, например, если я устрою каникулы. Однако, сказала я, вопрос о каникулах поставлен слишком рано, поскольку год только начался. Наконец, я думаю, что своей холодной, надменной манерой он хотел дать мне понять, что я не являюсь желанной. Тем самым мне должно было стать ясно, что он вполне способен меня оставить и что он никогда не окажется в ситуации, в которой почувствовал бы себя так же плохо, как та девушка, которую он бросил. На эту интерпретацию пациент отреагировал несколько иначе, чем на предыдущую. Хотя и на этот раз он отверг мои слова и по-прежнему говорил снисходительно, он вел себя уже несколько более осторожно. При следующей встрече он рассказал мне об одном сновидении. Ему снилось, что он находится в поезде; ему было очень тревожно, и он боялся, что поезд сойдет с рельсов. Ему было совершенно непонятно, что это могло бы значить; но у него возникла ассоциация с тем временем, когда еще совсем маленьким — в возрасте около семи лет — он был отправлен в интернат. Там он чувствовал себя совсем одиноким и пытался связаться с родителями по телефону. Но они даже не хотели его слушать и сказали, что он должен быть мужчиной. Здесь мне удалось вмешаться, и я сказала ему, что, наверное, он почувствовал бы себя, как этот одинокий ребенок, если бы оставил свою привычную холодность и высокомерие. Я напомнила ему прошлый сеанс, вопрос о каникулах, и сказала, что, наверное, он опасается, что я могу оставить его подобно родителям, отправившим его в интернат, а потому он спроецировал на меня все свои уязвимые и пронизанные страхом части себя. Благодаря этому он мог смотреть на меня сверху вниз, подобно тому, как смотрели сверху вниз на него, когда он был маленьким. И он может относиться к моим интерпретациям, как к надоеданиям слишком шумного ребенка. В этот момент пациент впервые рассмеялся и сказал: «О, это весьма интересно. Мне кажется, я знаю, что вы имеет в виду. Разумеется, здесь есть параллели; но это всего лишь параллели, и я не знаю, какое это имеет отношение к решению моей проблемы». В заключение я бы хотела дополнить этот пример небольшим фрагментом из очередного сеанса. Пациент рассказал мне о другом своем сне, который показался ему весьма необычным. Ему снилось, что он проснулся и попытался вспомнить о своем сновидении. При этом его постоянно перебивал молодой человек благородной внешности, который чем-то напоминал его самого. Этот человек все время над ним подтрунивал и напевал оперную мелодию. Как только сам пациент собирался что-то сказать, пение становилось более громким. Основываясь на ассоциации пациента, мне удалось продемонстрировать здесь расщепление, проявлявшееся в его реакциях на анализ и на меня лично. Одна его часть была готова сотрудничать со мной и вспоминать сновидения, тогда как другая часть пыталась не только помешать этому с помощью громкого пения, но и даже подтрунивать над анализом. Я также связала высказывания пациента в предыдущий день («Ему понятно, что я имею в виду») с его последующей реакцией, когда он сказал, что речь идет всего лишь о параллелях, и дала ему понять, что вследствие такого разделения он все видит в параллелях. 119