* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Принуждение в неврозе и в обществе (Петер Куттер) ние, когда начались выделения, а в члене появились боль и зуд. Он не мог поговорить с родителями, ему было слишком стыдно. Он боялся скомпрометировать себя также и перед врачами. Но еще сильнее был страх того, что гонорея может нанести непоправимый вред половому органу. В конце концов этот страх возобладал над всеми остальными, поэтому он счел страх позора за меньшее из зол и отправился к кожному врачу. Тот хотя и не наказал его, но отнесся к нему с порицанием и упреками, прописал пенициллин, а в остальном, так же как и прежние врачи, оставил его в полном неведении относительно реальных и мнимых опасностей этого венерического заболевания. Поэтому неудивительно, что отрицательное отношение пациента к врачам проявилось также и ко мне как своему аналитику. Мне пришлось расплачиваться за просчеты моих коллег, так как пациент все время заставлял себя ждать, ставил меня в неудобное положение и обвинял меня в том, что его навязчивые состояния никак не проходят. Толкование такого поведения как импульсов мести за вовремя не оказанную помощь и нанесенную врачами обиду принесло облегчение. Кроме этого, я дал пациенту объективную информацию о гонорее, сказал, что при лечении достаточно большими дозами пенициллина она не опасна, а также рассказал о половых органах, об их взаимосвязи с психическими желаниями и о разнообразных нарушениях сексуальной функции из-за неверных моральных установок. Кроме того, часть страхов пациента, что с его головой что-то не в порядке, была понята и истолкована как смещение от вызывающего неприятные чувства полового органа «вверх», к голове. После разъяснения переноса на аналитика враждебных чувств, относящихся к другим врачам, в аналитической ситуации констеллировалось отношение пациента к его подруге. Он стал воспринимать меня точно так же, как ее — как нечто угрожающее и опасное. Ему приснилось, что на него кто-то обрушился и чуть ли не задавил. В него стреляли отравленными стрелами. От такого кошмара он проснулся в холодном поту, сердце колотилось, он не мог преодолеть страх, что с ним, с его головой, сердцем, желудком случилось что-то ужасное. Мысли по поводу этих страшных снов привели к той девушке, от которой он заразился гонореей. С тех пор девушки, да и люди вообще, стали объектами, угрожающими его жизни, к которым необходимо относиться лишь с огромным недоверием. Близкие люди, у которых он искал помощи, также воспринимались как таящие в себе угрозу. Это усугублялось тем, что люди из ближайшего окружения и в самом деле несли в себе эту угрозу: ругающая и контролирующая властная мать, поддерживаемая младшей на два года сестрой. Сестра помогает в магазине, тогда как он, мучимый своими навязчивостями, лежит в постели. В остальном, что касается сестры, то прежде они друг с другом прекрасно ладили. Но с тех пор как она вышла замуж, то целиком стала принимать сторону мужа, ненавистного пациенту шурина, который, в отличие от заразившей его и сделавшей внутренне больным девушки, внушал угрозу своей полнотой. Таким образом, он казался себе всеми покинутым, окруженным со всех сторон угрозами и задавленным. Он пытался найти помощника и защитника в отце, но тот не мог выступить в этой роли, поскольку если не в действительности, то по крайней мере в восприятии пациента, представлял собой жалкого неудачника. Он чувствовал себя брошенным отцом в беде и отданным на растерзание врагам. Подобно тому, как не мог защитить его отец от контролирующего, наказую-щего и подавляющего окружения, представленного матерью, сестрой и шурином, — точно так же не мог помочь ему и я: его навязчивые симптомы обострялись, сама мысль о возможности нападок на него порождала панический страх повреждений, особенно головы, горла и живота. Всплывали ассоциации о прежних травмах, не только об уже упомянутой операции на миндалинах, но и еще об одном несчаст- 661