* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Заметки об анальной фазе (Паула Хайманн) дить, заняться чем-то другим. Выяснилось, что все эти побочные действия имеют оральный элемент, либо совершенно непосредственный, когда он готовил себе что-нибудь попить, либо смещенный на слуховое восприятие, когда он слушал пластинки. Таким образом, для письма оставалась лишь небольшая часть того времени, которым он располагал. Еще одно открытие касалось места и времени. Когда он находился вне дома, то испытывал сильное желание писать, но именно в тот момент и в том месте оно было неосуществимо. С нетерпением он дожидался возвращения домой, но стоило ему переступить родной порог, как желание работать пропадало. Затем в анализе наступил период, когда на первый план вышли другие проблемы, и он долгое время вообще не упоминал о своих затруднениях с письмом. Этот этап завершился двумя встречами, во время которых пациент постоянно спорил со мной. Он очень сердился на меня, утверждая, что его терпение исчерпалось, что мой анализ во многих отношениях неверен, что он отвергает мои интерпретации и т.д. На другой день он был раздражен еще сильнее и утверждал все это с огромной энергией. Он прочел мне лекцию о научном подходе, проиллюстрировав ее одним эпизодом из анализа. Он настаивал, чтобы я принимала его рассуждения как таковые (то есть признала свою научную непригодность и училась бы у него) и запретил мне давать интерпретации. Хотя его упреки явно представляли собой повторение прошлых конфликтов и травм в ситуации переноса, сама лекция, которую он мне прочел, была исполнена оригинальных мыслей и ясных формулировок, и я пришла к выводу, что его способность писать благополучно восстанавливается. На следующий день он начал сеанс со вступления: «Я хочу поделиться с вами своей радостью». Он добавил, что ему нелегко со мной говорить об этом. И в самом деле, он говорил в непривычной для него смущенной манере. Оказалось, что его радость была связана с успехами в письме. Он нашел выход из своего затруднения: приступая к письму, он начинал вести диалог. Это открытие привело к изменению его метода, и теперь он стал испытывать радость от письма. В дальнейшем у него вновь появились проблемы, ибо, как он выразился, «просто книга не может быть твоим ребенком. Ребенком может быть только ребенок». Я привела эти эпизоды из анализа затруднений при письме по причине того, что они отчетливо демонстрируют оживление детских сексуальных проблем, в частности проблем анальной стадии. Чувства вины из-за сдерживания, отсрочки и неопрятности — депрессия и раскаяние в одиночестве — страх наказания за воровство или производство малоценного материала — потребность в оральном утешении — высокомерная переоценка своей продуктивности — шаг к гениталь-ности, наталкивающийся на неспособность породить ребенка: все эти элементы повторяют импульсы, чувства и представления анальной фазы. Кроме того, приведенный мной материал показывает различие между оральным и анальным прототипами работы. Пациент, который ничего не имеет против работы, покуда она может выполняться устно, а также попытка преобразовать письмо в диалог напоминают нам о наиболее ранней ситуации, в которой совершается работа. Диалог представляет собой кооперативное сообщество двух участников. Самая ранняя модель такого сообщества — это ребенок, который сосет, и мать, которая его кормит. В литературе недостаточно внимания обращается на тот факт, что младенец, блаженствуя у материнской груди, одновременно трудом обеспечивает свое существование. Единственное указание подобного рода мне встретилось в примечании в статье Л. Хендрика «Труд и принцип удовольствия» (Hendrick 1943). В противоположность модели работы, которая закладывается в переживаниях младенца у материнской груди и позднее развивается при обучении речи, модель работы, происходящая из анальной фазы, предполагает отказ от кооперации, одиночество и полную автономию во время продуктивного акта. 609