* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПСИХОАНАЛИЗ. Теория психоанализа. Понятие символа ной или иной ситуации и с неудовольствием переживает противоречие по отношению к исходному моменту. Разумеется, ребенок этим не пытается вызвать мать (это предполагало бы уже облаченный в речь интенциональный акт), однако, называя имя, он обретает мать или же связанную с ее вербальным образом форму интеракции. Здесь вполне еще раз можно привести аналогию с пещерным человеком каменного века, который, если следовать рассуждениям Хаузера, рисуя бизона на стене пещеры, воображал, что обладает животным. «Наглядные изображения были "ловушкой", в которую должна была попасться дичь или, скорее, ловушкой с уже пойманным животным, поскольку картина была одновременно изображением и изображенным, желанием и исполнением желания. Охотник и художник эпохи палеолита считал, что вместе с картиной он получает саму вещь, вместе с изображением приобретает власть над изображенным» (Hauser 1972, 4). Далее мы должны были бы заняться вопросом, каким же образом может быть преодолена эта вводная ситуация речи, то есть каким образом можно понять акт указывания, в котором «слова» могут теперь пониматься как заместители своих предметов (отца, матери, собаки и т.д.) или действий (спать, есть, хорошо себя вести и т.д.). Но поскольку этот вопрос в эмпирической литературе до сих пор достаточно подробно не обсуждался и к нему прежде всего подходят опять-таки как к проблеме возникающих и инкорпорируемых противоречий, мы вынуждены ограничиться здесь лишь несколькими замечаниями. Прежде всего ребенку должен стать доступен процесс, который вслед за Кам-лахом и Лоренценом можно назвать предикацией. Под этим подразумевается процесс, когда ребенку со словами «это.» (например, «это кукла!» или просто «кукла!») и указующим жестом (подниманием над головой и т.д.) предъявляется конкретный объект или ситуация (ср.: Kamlah, Lorenzen 1967; K. Lorenz 1971; A. Lorenzer 1972c), то есть в действии (показывании) к объекту (кукле) присоединяется звук («кукла»). Первая предпосылка для этого состоит в том, что в противоречии между желанием схватить предмет и невозможностью до него дотянуться должна образоваться фигура «указывания»: «Только после повторных попыток схватить предмет становится наконец понятным указующее действие как таковое» (Cassirer, т. 1, 128). Следующий момент: поскольку уже вводную ситуацию речи следует понимать как предикацию, однако как предикацию, указывающую не на отдельный предмет, а на ситуацию в целом, эта общая взаимосвязь должна быть разрушена; предикация постепенно должна применяться у ребенка ко все более мелким сегментам реальности, пока, наконец, акт предикации не будет полностью понят как структурный момент, соотнесенный с чем-то единичным. Каким образом это происходит, можно, как уже говорилось, вывести лишь эмпирически. Мы можем здесь исходить из того, что в обычном случае подобная дифференциация у ребенка происходит; что в результате ранее существовавшим или приобретенным в самом процессе символическим компонентам присваивается, как бы снабжая этикеткой, имя. Тем самым символы становятся пригодными для коммуникации, поскольку благодаря им открывается возможность взаимопонимания с другими людьми. (А так как индивидуальность не выступает к качестве системы, внешней по отношению к символам, но лишь в них находит свое выражение, то взаимопонимание с помощью символов всегда означает: взаимопонимание с другими через самого себя.) «Мир, природа, уже не является царством образов, хранящихся внутри, которые не имеют бытия, но становится царством имен. Это царство образов есть грезящий дух, который имеет дело с содержанием, не являющимся реальностью, 562