* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

О процессе символообразования (Петер Орбан) ложился первый след памяти. Наряду с этим, однако, образовались наметки некоторого способа допускать вовнутрь часть «внешнего»; структурировалась первая частица способности к восприятию. Как мы уже показали, то и другое можно рассматривать только вместе: содержание восприятия всегда совпадает со способом восприятия. У младенца как содержание, так и способ его передачи можно представить себе лишь в самой первой, совершенно необычной форме. Эти следы отнюдь не проявляются в виде вспоминаемых «конкретных» содержаний, они имеют лишь то значение, что прежнее «Ничто» разделяется на мельчайшие сосудики, способные стать предтечей возникающей в дальнейшем разветвленной сети «мира». Если этот первый интеракциональный опыт континуален, то есть в своих основных проявлениях остается относительно непротиворечивым (без особых имманентных изменений), то можно исходить из того, что и следы и способы их передачи понемногу закрепляются и начинают дифференцироваться в конкретные образы. Приведем пример того, как практически может выглядеть подобное «закрепление» на этой ранней стадии: «На третий день (после рождения. — П. О.) Лорент делает новые успехи в своем приспособлении к груди: достаточно ему коснуться губами соска или соседних участков кожи, как он уже начинает искать его с открытым ртом, пока не добьется успеха. Однако он ищет как с неверной, так и с верной стороны, то есть с той стороны, где был установлен контакт» (Piaget 1969, 36). «Как только Лорент соприкасается щекой с грудью, он начинает. (на двенадцатый день. — П. О.) искать, пока не приступает пить. Его усилия теперь всякий раз направляются в верную сторону, то есть в ту сторону, где он ощутил прикосновение» (Piaget 1969, 36). На двадцать четвертый день «ему достаточно уже прикоснуться к соску даже внешней стороной губы, чтобы точно сориентироваться в своих поисках.. Кроме того, как только он обнаруживает сосок, боковые движения его головы становятся точнее (с меньшей амплитудой) и быстрее. Наконец, похоже, он уже способен совершать не только боковые движения, но и приподнимать голову, если дотронулся до соска верхней губой» (Piaget 1969, 38). Как уже говорилось, речь здесь всегда идет о предструктурировании, которое никоим образом нельзя наделить качеством «сознания», — и в то же время следует исходить из того, что первоначальные схемы рефлексов (например сосательного) несколько продвинулись вглубь социального, вместили это социальное в себя и используют его в качестве новых элементов поведения по отношению к внешнему миру, хотя им и не располагают. Поскольку вначале у нас шла речь о прояснении определенного процесса, до сих пор мы пренебрегали одной важной линией аргументации в психоаналитической теории: концепцией влечений (см. статью П. Цизе). Отнюдь небезразлично — хотя некоторые работы по психологии развития, и даже у Пиаже, производят подобное впечатление, — в какого рода форме мир обращается к ребенку (это касается как количественной, так, разумеется, и качественной стороны), хотя одно не обязательно должно зависеть здесь от другого. Очень четко эту идею в нашем контексте формулирует Шпиц: «После третьего месяца в мнемических системах ребенка откладывается все большее число следов памяти. Как правило, речь идет о простейших следах памяти, связанных с аффектами приятного и порой неприятного рода. Преимущество получают следы воспоминаний, связанные с определенными повторяющимися и особенно неприятными для ребенка ситуациями. Они структурируются таким образом, что их новое появление непременно вызывает специфический аффект неудовольствия» (Spitz 1972, 171). 549