* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

О процессе символообразования (Петер Орбан) се не близкому, о своем стесненном материальном положении, и поэтому протискивающаяся вперед мысль облачается в одеяние симптоматического действия, которое символически выражает то, что должно было бы быть утаено, и тем самым дает говорящему облегчение от бессознательного (IV, 224, ср. также: Phillips 1962, 108, и Lorenzer 1970а, 15-16.). В этом примере символ отбрасывает свою прежнюю знаковую функцию — указания лишь на временну е совпадение с символизируемым — и становится носителем содержательного значения. Лоренцер не сомневается, что в этом сочинении, знаменующем «обращение к субъективным содержаниям» (Lorenzer 1970а, 16), психологии придан совершенно новый логический статус. «Отказ от раннего понятия символа-воспоминания действительно является радикальным. Место случайно-произвольной связи занимает логическая; указание на исключительно временнэю связь углубляется до генетической связи, а обобщенная, неотрефлексированная связь болезни с обидой заменяется отрефлексирован-ным биографическим пониманием» (там же). То, что этот взгляд на «символизацию» уже в самом начале наслаивается на исходное представление о символе припоминания, становится особенно очевидным на одном примере из «Очерков об истерии»: «Если покажется, что в этих примерах механизм символизации отодвинут на второй план, что, несомненно, соответствует правилу, то я располагаю также примерами, которые, похоже, доказывают возможность возникновения истерических симптомов в результате одной только символизации. Один из наиболее красивых опять-таки относится к госпоже Сесилии. Пятнадцатилетней девочкой она лежала в постели под присмотром своей строгой бабушки. Внезапно девочка вскрикнула от того, что почувствовала сверлящую боль во лбу между глазами, которая затем не прекращалась в течение нескольких недель. При анализе этой боли, вновь возникшей спустя почти тридцать лет, она сказала, что бабушка посмотрела на нее столь "пронизывающе", что ее взгляд словно глубоко проник в мозг девочки. Она опасалась, что пожилая женщина относится к ней с недоверием. Высказав эту мысль, больная громко рассмеялась, и боль вновь прекратилась. Здесь я не могу обнаружить ничего иного, кроме механизма символизации, который в известном смысле находится посредине между механизмом самовнушения и механизмом конверсии» (Freud I, 249; ср. также: Lorenzer 1970а, и Phillips 1962, 17). Символ и символизируемое (А и Б) в этой редакции следует понимать как отношение и временного соположения, и содержательного взаимопроникновения; фигура, выступавшая в роли отличительного признака, превратилась в фигуру содержательной связи. Этим обусловлено также и изменение взгляда на отношения между психикой и сомой; первоначально взаимосвязь понималась как каузальное отношение: психическая травма продуцировала симптом, представлявший собой символ воспоминания. Логический статус полностью соответствовал статусу причины и следствия; одно влечет за собой другое. «Символизация» же означала в целом «замещение одного объекта другим» (XVI, 205); душевное замещается физическим в отношении, основанном на сходстве (ср.: Phillips 1962, 17). В качестве наглядного примера Фрейд описывает случай пациентки, которая долгое время не могла подняться с постели из-за диффузных болей в ногах. Когда же она поправилась настолько, что смогла спуститься к общему столу, то внезапно ощутила сильнейшую боль в правой пятке. В анализе в конце концов выяснилось, что пациентка символически выделила из без того уже имевшейся симптоматики особый симптом, передававший ее опасение, что она не сумеет занять в обществе место, которое принадлежит ей по праву (I, 248-249). 535