* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

О процессе символообразования (Петер Орбан) последующее отделение одного от другого (пусть даже на поверхности сознания), являются элементами одного и того же диалектического единства процесса симво-лообразования в конкретных социальных условиях. В нашем относительно сжатом обсуждении в первой части будет прослежена «история» психоаналитического понятия символа (I), чтобы представить его затем в систематической связи с процессами возникновения и структурирования человеческого сознания в целом (II). При этом будет показано, что понятие символа, рассматриваемое в контексте элементов человеческого мышления и поведения, уже нельзя оставлять в его нынешней, односторонне связанной с клинической симптоматикой интерпретации. Однако в соответствии с только что сказанным, оно должно быть расширено, но не отвергнуто. I Одна из сложностей диалектического мышления состоит в том, что его понятия не могут незыблемо обозначать одну и ту же вещь. Когда говорят о вещи, «которую удалось охватить понятием», имеют в виду не то, что вещь сама по себе, понятие само по себе, а то, что понятие необходимо отработать на вещи, в отношении которой или ее продолжения оно не может оставаться тем же самым. В психоанализе это касается также и понятия «символ». «Первая редакция» (Phillips 1962) термина появляется довольно рано в контексте того, что Фрейд назвал конверсией. Согласно Фрейду, истерия возникает в результате того, что при невыносимом представлении, которое он аналитически расщепляет на «представление» и «аффект», одно отделяется от другого, то есть аффективная сумма возбуждения отделяется от представления и преобразуется в телесное. «Конверсия» как раз и означает подобное преобразование душевного представления в телесное состояние. Чрезмерная сумма возбуждения, лишившись представления, обращается теперь против тела: «Тем самым Я достигает того, что становится свободным от противоречий, но за это оно обременяется символом воспоминания, которое, словно некий паразит, поселяется в сознании в виде неизбывной моторной иннервации 1 или постоянно возвращающегося галлюцинаторного ощущения и которое сохраняется до тех пор, пока не произойдет конверсия в обратном направлении» (I, 63, курсив П. О.). В этой формулировке отчетливо видно, что в данной редакции «символ воспоминания», которым обременяется Я, означает не что иное, как истерический симптом как таковой. Символ и симптом сопоставлены здесь как идентичные понятия; в форме «метафорически-замещающих знаков» (Филлипс) они служат маркировкой того, что Я разрешило травматическую ситуацию телесно. В «Очерках об истерии» Фрейда имеется несколько примеров, демонстрирующих взаимосвязь перевода одного в другое. Как в случае Люси Р.: «Конфликт аффектов в этот момент перешел в травму и как символ травмы у нее осталось с этим связанное обонятельное ощущение» (I, 173). Лоренцер указал на то, что эту первую редакцию термина «символ», по сути следует скорее понимать как временнэю маркировку, нежели как замену одного содержания другим, причем символ в таком понимании еще не позволяет увидеть лежащий за ним текст (травму), то есть биографическое содержание. То, что «символ» здесь следует представлять подобно механически-физиологическому кодированию, «ключ к которому неизвестен» (Lorenzer 1970, 14), прояс- 533