* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Понятие бессознательного и его значение у Фрейда (Гунтрам. Кнапп) влечение, пробивается сквозь цензуру сновидения и предстает в сновидении прямым и недвусмысленным образом. Тогда сновидца охватывает страх, и он просыпается. Тем самым сон прекращается, и начинается неизбежное возвращение к нарциссическому ночному состоянию. Но эти случаи Фрейд считает отклонением от нормальной работы сновидения, которая предотвращает нарушение душевного равновесия во сне как раз благодаря компромиссным решениям. Если ее цель состоит, с одной стороны, в том, чтобы галлюцинаторно изжить вытесненные желания и побуждения, то — с другой стороны, ее цель состоит в том, чтобы подать это изживание так, чтобы оно не противоречило приказам, запретам и нормам цензуры. Поэтому Фрейд называл сновидение «стражем сна». Толкование снов, двигаясь в обратном направлении, должно воссоздать путь зарождения образов сновидений. Взяв материал явного сновидения, оно должно попытаться очистить его от всех искажений, возникших из-за отвержения цензурой. И в процессе этого сновидец, как и при свободных ассоциациях, встречает большее сопротивление бессознательных дериватов вытесненных желаний, чем ближе, точнее становится толкование скрытых содержаний сновидения. Во фрейдовской теории сновидений иногда упоминается еще один аспект бессознательного, в известной мере опровергающий все прежде сказанное. Результаты работы сновидений, которым, как и галлюцинациям при некоторых психозах, с помощью первичного процесса нередко удивительным образом удается разрешать конфликты противоречащих друг другу тенденций, дали Фрейду повод говорить о демоническом характере бессознательного. «Почтительное же отношение к сновидению древних народов является основанным на психологически верном предчувствии преклонением перед чем-то неукротимым и несокрушимым в человеческой душе, перед демоническим, из которого проистекает желание сновидения и которое мы вновь обнарркиваем в нашем бессознательном» (II/III, 619). Фрейд подчеркивает: «в нашем бессознательном»; он не хочет понимать под демоническим внешнюю по отношению к душе силу или божественное вдохновение, расценивая как поразительный успех, как достижение душевной жизни то, что она протекает без участия сознательной деятельности и поэтому сознающему мышлению может казаться чуждой и зловещей. В этом же контексте он говорит и о высоких интеллектуальных достижениях, полученных без участия сознательной работы мысли. «Мы склонны, по всей вероятности, к чрезмерной переоценке сознательного характера интеллектуальных и художественных творений. Из признаний некоторых в высшей степени одаренных натур, таких, как Гёте и Гельмгольц, мы знаем, что все важное и новое в их творениях открывалось им внезапно и в почти готовом виде доходило до их восприятия. И нет ничего странного в участии сознательной деятельности в других случаях, там, где имело место напряжение всех духовных сил. Однако привилегия сознательной деятельности, которой она так много злоупотребляет, и состоит в том, что она скрывает от нас все остальное» (II/III, 618). Если до сих пор мы знали бессознательное как источник необузданных инстинктов и желаний, как то, что было вытеснено в детстве или в течение жизни, как сферу своеобразного принципа душевной работы (первичный процесс), то теперь, при упоминании демонических и созидающих сил бессознательного, мы попадаем в совершенно иное измерение. Его не так-то просто включить в уже набросанную нами общую картину. Дело в том, что принцип действия первой системы — бессознательного — должен носить архаический (то есть по существу противоположный осознанной интеллектуальной работе второй системы — сознательного и предсознательного) и примитивный характер, как в раннем детстве. Именно способность правильно воспринимать внешнюю реальность в целях освоения мира и не должна быть свойством бессознательного. Но то, что Фрейд при- 277