* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

Фрейд в зеркале биографов (Мартин Гротьян, Юрген фом Шайдт) шевную жизнь, он никогда, даже как наблюдатель, не касался их деятельности, все они были для него чужими..» (там же, 209). Людвиг также использовал в качестве источника информации только опубликованные работы Фрейда. Поэтому некоторые приводимые им подробности являются плодом его фантазии: семья Фрейда обеднела не в Вене, а его отец Якоб поселился в столице Дунайской монархии как раз потому, что лишился средств к существованию во Фрайберге. Несмотря на чрезмерность критики автора, представляющего Фрейда оторванным от мира мыслителем и мечтателем, некоторые наблюдения, в том числе приведенное выше относительно односторонности Фрейда, следует признать верными. Большей объективностью отличается работа Элен Уолкер Панер «Фрейд: его жизнь и разум» (Puner 1949). И все же биография этой англичанки, как и работы ее предшественников, обнаруживает неизбежные недостатки. Автору также недоставало непосредственных знаний о жизни Фрейда, хотя она и использовала материал, собранный Бернфельдом, и знала большинство его достоверных статей о жизни Фрейда (то и другое цитируется без ведома Бернфельда и без упоминания его имени — см. Trosman, Wolf 1973, 228). То, что из этого получилось, было похоже на своего рода биографические фельетоны, «историю героя» в стиле журналов для женщин: Фрейд изображается мятежником, а не напряженно работавшим ученым, что гораздо больше соответствовало бы действительности. Североамериканский психиатр и противник психоанализа Морис Натенберг преследует те же цели, что Бумке и Майлан до него, только делает это еще злее. В «Истории случая Зигмунда Фрейда» (Natenberg 1955), оценивая лекционную деятельность Фрейда, он доходит до того, что сравнивает его стратегию распространения знаний с гитлеровской пропагандой. Его ораторское умение он интерпретирует как риторические трюки, более того, «разоблачает» его как искусство гипнотического совращения и пытается доказать, «. что за бородой этого ученого целителя прячется ребенок, который так и не сумел вырасти, так и не сумел приспособиться к реальностям мира и поэтому был вынужден сконструировать себе свой собственный мир». Через два года Натенберг повторяет свои абсолютно неквалифицированные и злобные выпады в предисловии к книге Койна Г. Кэмпбелла (также американского психиатра), в не меньшей степени настроенного против Фрейда, чем и он сам. В «Индуцированных иллюзиях» (Campbell 1957) он строит свою полемику на научно несостоятельном, нелепом утверждении, что методика Фрейда представляла собой своего рода гипноз или «промывание мозгов», губительно действовала на пациентов, учеников и, не в последнюю очередь, на самого Фрейда. Кэмпбелл абсолютно безосновательно утверждает, что перед смертью Фрейд начал «психоанализ Библии»; он ставит его на одну ступень с «психопатом, криминальным элементом, слабаком, неудачником» (там же, 28), так как за сказанное им, например, в «Психопатологии обыденной жизни» (1901), он «приносит извинения как за действия, нанесшие ущерб или вызвавшие несчастье». То, о чем говорит Кэмпбелл, утверждается как бы со знанием дела, поскольку он тоже является «жертвой» многолетнего учебного анализа, сбитой с толку фрейдовскими лживыми интерпретациями действительности и лишь в результате отчаянного противодействия сумевшей выйти из этого неприятного положения. После публикаций Натенберга и Кэмпбелла, выступивших против личности Фрейда и его творения, психоанализа, вышел в свет первый том написанной Джонсом биографии Фрейда, остающейся и поныне самым обстоятельным и достоверным его жизнеописанием, о котором и пойдет сейчас речь; жаль только, что оба психиатра так и не удосужились познакомиться с трудом Джонса, хотя бы для того, чтобы скорректировать свое негативное мнение о Фрейде. 211