* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПСИХОАНАЛИЗ. Зигмунд Фрейд внимание еще и на то, что идеи иудаизма пронизывают всю психоаналитическую науку (см. статью М. Гротьяна и Ю. фом Шайдта). Пожалуй, рассуждения американского психолога Бакана чересчур спекулятивны, когда в работе «Зигмунд Фрейд и иудейская мистическая традиция» (Bakan 1958) он усматривает поразительные параллели между философией Каббалы и мышлением Фрейда, от одобрительного взгляда на сексуальность до техники свободных ассоциаций. Марте Робер, французский литературовед, напротив подчеркивает, что гораздо более глубокий след, чем иудейская мистика, во фрейдовском творчестве оставил иудейский рационализм (Robert 1967). Элленбергер детально изображает еврейскую среду того времени, в которой выросли родители Фрейда (Ellenberger 1970, гл. VII). Хотя их родственники жили в Галиции и России, а Якоб Фрейд был родом из восточноеврейской общины, находившейся под влиянием хассидистской мистики, сам Зигмунд Фрейд с пяти лет жил в Вене, где у евреев существовала тенденция к ассимиляции и где отец явно утратил свои религиозные связи. Он рос там в рамках западной, идущей от Греции и Италии, гуманистической традиции. Похоже, Фрейду удалось интегрировать обе культуры. Мир иудейской Библии Филиппсона, с которой благодаря отцу он познакомился еще маленьким ребенком (и тем самым также с миром египетских богов, см.: Rosenfeld 1956), хорошо уживался с миром Софокла и Гёте. К христианству же Фрейд всегда относился критически из-за нескрываемого антисемитизма, с которым он, будучи студентом, столкнулся в Вене, а также из-за противоречивости догматов веры, очевидной в научной среде, принявшей идеи французского Просвещения и позитивизма. Очень выразительно описана Вена фрейдовской юности и студенческих лет в романе Ирвина Стоуна «Страсти ума». Элленбергер несколько прозаичнее изображает жизнь в столице Дунайской монархии, о которой Фрейд однажды отозвался своему другу Вильгельму Флиссу весьма пренебрежительно: «Вена вызывает у меня прямо-таки личную неприязнь...» (Freud 1950, 267). Пожалуй, эта «неприязнь» является следствием сиюминутного настроения, ведь в действительности Фрейд не мог жить без Вены и покинул город только в конце жизни, когда возникла угроза для его ближайших родственников погибнуть от рук нацистов. Хотя именно в Вене ему пришлось страдать от узколобости и чопорности, всю жизнь бороться за признание своих научных идей, пока они не стали признаны во всем мире, долгие годы дожидаться профессуры, а в детстве, юности, студенчестве и снова затем во время мировой войны терпеть материальную нужду. Но вместе с тем Вена была исполнена разнообразными духовными течениями, особенно в естествознании, нашедшими свое выражение в идеях его академических учителей Мейнерта и Брюкке. Помимо своих научных идей и идеалов они повлияли на душевное и духовное развитие Фрейда прежде всего как личности, о чем на примере одного фрейдовского сновидения рассказывает в своем очерке «Фрейд и Брюкке» Лутц Ро-зенкёттер (Rosenkotter 1971). Но еще большее влияние на развитие Фрейда оказали, каждый по-своему, другие четыре человека: Брейер, Фляйшль, Шарко и Флисс. Йозеф Брейер был заботливым другом и коллегой-врачом, который — по крайней мере вначале — не отказывал молодому ученому в поддержке даже тогда, когда работы Фрейда о сексуальности натолкнулись на полное табу со стороны общества. Несомненно, на Фрейда должна была произвести впечатление и роль мудрого наставника, которую в качестве врача исполнял Брейер; но самое главное — это то, что Брейер познакомил молодого исследователя с тем случаем, который оказал решающее влияние на развитие психоанализа: с Бертой Паппенгейм, знаменитой «Анной О.». Брейеровская пациентка благодаря гипнозу, похоже, почти уже излечилась от 1 0