* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

124 ЯКУШКИНЪ. 14 декабря и о декабриотахъ» («Русск. ???.», 1870 г.). — «Записки Явушвииая («Русск. Архивъ», 1870 г., Jte.M 4—? и отдФи. изд. 1905 г.).—«Проиессъ декабрнстовъ», обвинительный акть и одр. двументы (Спб., I90G г.). — 3. Е. Шильдеръ, «Императоръ Николай Ь, т. I, стр. 377, 444, 663, 675, 691, 701, 727, 751, 752, 755. — «Руссвхе портреты XVIII и SIX ct.J. (Изд. велик, кн. Николая Михайловича), т. II, № 67. — С- Максимовъ, «Сибирь и каторга», Спб., 1871 г.—Голова-чееъ, «Декабристы, Э5 портретовъ», М., 1906 г. —Бар. А. Е. Розепъ, «Записки декабриста», СПб., 1907 г .—В. Ж. Оаблинъ, «Декабристы и тайныя обществавъ Pocein>, Ж., 1906 г. S. Сербовъ. Явушвижъ, Павелъ Ивановичу пи-сатель-этнографъ, родился въ 1820 г. (день и м-Ьсяцъ его рождешя неизвестны) въ усадьбе Сабурове, Мадоархангельскаго уезда, Орловской губерши, въ зажиточной дворянской семье. Отецъ его, Иванъ Андреевичу служилъ въ гвардш, вышелъ въ оставку лоручикоиъ и жилъ постоянно въ деревне, гдё и женился на крепостной крестьянке, Прасковье Фалеевне. После его смерти семья осталась на рукахъ матери, которая пользовалась общамъ ува-жешемъ, внушаемымъ ея бесконечной добротой, светлымъ умомъ и сердечностью. Она владела въ то же время тактомъ опытной хозяйки, и именье, оставшееся после мужа, не только не разстроилось, но было приведено въ наилучшее состоите. Благодаря этому, Прасковья Фалеевна имела возможность воспитать шестерыхъ сыновей въ Орловской гимназш и затемъ тремъ изъ нихъ (Александру, Павлу и Виктору) открыть дорогу къ высшему образованию. Постигнувъ въ родительскомъ доме грамоту и усвоивъ «начатки наукъ», Я. поступилъ въ Орловскую гимназш, где обращалъ на себя внимаше своею мужиковатостью, небрежностью въ костюме и полнымъ неумешемъ соблюдать интеллигентную, благопристойную и сообразную съ дворянскимъ звашемъ внешность. Особенно своими непослушными вихрами «убивалъ онъ господина директора», и какъ ни стригли эти вихры, они постоянно торчали во все стороны къ ужасу начальства, которому непр1ятно было возиться съ волосами Я. и потому еще, что каждый разъ при постриженш онъ «грубо оправдывался такими мужицкими словами, что во всехъ классахъ помирали со смёху». Такимъ образомъ страсть къ простонародности формировалось у Я. еще въ школе, и учитель немецкаго языка Функендорфъ не иначе называлъ его, какъ «мужицка чучелка». Въ 1840 г. Я. поступилъ въ Московский университетъ на математическШ факультета, слушалъ его довольно успешно до 4-го курса, но университета не окон-чилъ какъ вследствге случайной ошибки выбора факультета, несообразнаго съ же-латями и призвашемъ, такъ и вслед-CTBie увлечения совершенно другимъ ро-домъ занятШ, которыя сделали его имя известнымъ въ литературе и обществе. Былъ онъ потомъ учителемъ въ 2-хъ уездныхъ училищахъ Харьковскаго учеб-наго округа, но въ томъ и другомъ недолго и неудачно. Знакомство съ Мих. Петров. ¦ Погодииымъ и еще более съ Петромъ Вас. Киреевскимъ увело его совсемъ на другую дорогу. Узнавъ, что КиреевскШ собираетъ народныя песни, Я. записалъ одну и отправилъ къ нему съ товарищемъ, нарядившимся лакеемъ. Ки-реевсюй выдалъ за эту песню 15 р. асс. Я. вскоре повторилъ еще два раза атотъ опыта и получилъ отъ Киресвсгсаго при-глашете познакомиться. Шсни были не-поддельнаго народнаго творчества. Чуткий къ способностямъ Я., КирёевскШ на собственный счетъ задалъ ому работу, которая пришлась ему столь по душё, что заставила его бросить университетъ: именно отправилъ его для ивслёдовашя въ северныя поволжшя губерши. Я. вэва-лилъ на плечи лубочный коробъ, набитый офенски мъ товаромъ, ценностью не больше десяти рублей, взялъ въ руки аршинъ и пошелъ подъ видомъ сумошника на ив-следоваше народности и для изучешя и записывания песенъ. Взятый товаръ, подобранный больше въ расчете на слабое девичье сердце, предназначался не на продажу, а на обменъ на песни и на подходящЩ втнографическШ матер1алъ. И съ техъ поръ всю жизнь пространство-валъ Я-, нрианавъ способъ пешаго хо-жденш самымъ удобнымъ и обязательиымъ для себя, хотя трудность и опасность нут и связаны были съ большими испы-ташями и лишениями. Образъ странника былъ любезенъ и дорогь Я. сколько по привычке, столько же и по исключительности положения въ среде народа, где страннику, захожему человеку, великъ почетъ и уваженхе. Съ особенною любовью вспоминалъ онъ и рааскааывалъ о техъ случаяхъ, когда его покормили молочкомъ,