* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

76 ЯКОВЛЕВЪ. развитее какой-нибудь страсти, отчаяшя, ревности. Къ числу такихъ любимыхъ ролей принадлежали роли Ярба, Отелло, 1одая; последняя роль считалась верхомъ совершенства его игры, роль въ высокой степени поэтическая, допускавшая творчество актера и въ то же время сродная его постоянному религиозному настроенш. Къ нелюблмымъ же ролямъ принадлежала, напр., роль Тезея. Въ дни исполнешя такихъ нелюбимыхъ ролей онъ выпивалъ стаканъ пуншу, какъ бы затЬмъ, чтобы искусственно привить себе жаръ, который не яадЪялся найти въ своей душе. Я. былъ настолько субъективный человеку настолько челов1зкъ чувства, что малЪй-гшй нежелательный атрибута, даже въ костюме, делалъ невозможнымъ для него исполнете самой роли. Такъ, онъ ни за что не соглашался выйти въ роли Эдипа только потому, что надо было надавать лысый нарикъ и седую бороду. Казалось бы, что торжество и даже тр}умфъ на подмосткахъ должны были наполнить жизнь Я. и сделать его счастливыми Между т^мъ на д'Ыз было не то: стоило ему возвратиться домой, какъ онъ дЬлался серьезенъ и даже мраченъ. У него дома были однЪ ст$ны и книги. Одиночество попрежнему не переставало преследовать его и въ званш актера, какъ некогда преследовало гостинодворскаго сидельца. Я. это было очень тяжело. Беда актеровъ заключается въ отсутствие благоприятной среды; въ старину же, когда на актера смотрели еще съ пре-небрежешему зтотъ недостатокъ ощущался еще сильнее. Купчика—театралы, въ обществе которыхъ вращались сценические художники, могли имъ отплатить только кутежами и угощетемъ; отсюда постоянный поездки на острова съ неизбежными попойками. Такъ мнопе опаивались съ круга; къ несчастью, и Я. попалъ въ ихъ число. Правда, еще до поступления на сцену Я., вращаясь въ кругу лавочниковъ и мелочныхъ торговцевъ. уже, какъ гово-рятъ, потягивалъ водочку; но зтотъ порокъ развился въ немъ особенно въ 1805— 1806 годахъ, когда онъ въ первый разъ ездилъ въ Москву, где купцы были такъ щедры на угощешя. Страсть къ вину пагубно отозвалась на творчестве Я., иска-згвъ даже его характеръ. Обыкновенно скромный и застенчивый, онъ на-веселе становился другимъ человЪкомъ: самолю- бивымъ, запальчивымъ и весельчакомъ. Въ ташя минуты вся ширь его натуры била черезъ край. Закулисная хроника сохранила память о многихъ случаяхъ, когда Я. про-являлъ свою эксцентричность. Известенъ случай съ Державиныму котораго стихотворенья Я. очень ценилъ и зналъ наизусть. « Однажды—разказываетъЖнхаревъ— после представлешя на сцене трагедш Державина «Иродъ и Мар(амна» пришелъ Я. къ Державину, остановился въ дверяхъ его кабинета и Громовы мъ голосомъ произ-несъ: «Умри Державину ты переживаешь свою славу!» Державину не зная, что и подумать о такой выходке, н приглашая Я. садиться, просилъ его объяснить, въ чемъ дело, «дело въ томъ, отвечалъ ему трагикъ, чтобы ты великШ мужъ, слава Россш, не пиеалъ больше стиховъ: будетъ съ тебя!» и вдругь ни съ того ни съ сего началъ: О, ты пространствомъ беэконечныв, Живый въ движеньи естества, и пр. [ прочиталъ оду отъ перваго до послед-i няго стиха, а окончивусказалъ: «Ну, те-перг> прощай!» и уехалъ. Слабость къ вину и эксцентричность въ поступкаху служивиля предметомъ грубы хъ насмешекъ даже со стороны своихъ сотоварищей по искусству, однако нисколько пе умаляли достоинствъ его, какъ человека. Это была открытая, любящая душа. «Отдать по-следнШ грошъ нуждающемуся человеку, пристроить бедную сироту, похоронить на свой счетъ беднягу, взять на попечение подкидыша и обезпочить существовате несчастнаго ребенка, защитить въ изве-стномъ обществе пр!ятеля отъ клеветы, и все это стараться делать, по писанш, втайне—вотъ весь Яковлевъ!» свидетель-ствуетъ ого современника Ставя въ вину окружавшей компааш Я. то, что она подогревала вдохновете артиста бутылкой вина, все же нужно признать, что это вл1яте но было бы столь сильнымъ, если бы самъ артлстъ не носилъ въ себе причину лграчныхъ пастроешй и душевныхъ мукъ, отъ которыхъ пабвеше въ винныхъ парахъ представлялось ему единственнымъ лекарствомъ и утЬшемемъ. Ныл Rift, чувствительный Я. полюбилъ со всею необузданностью своей страстной натуры, по однимъ источникамъ—актрису Ласси, отвергшую его предложеше и вышедшую замужъ за другого, а по другимъ—А. Д. Каратыгину, урожденную