* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

РОСТОПЧИНЪ. 259 часто вставалъ бъ пятомъ чаеу утра, про-водилъ ц^лые дни въ поле, то пробуя засовать озимый ячмень, американский овесъ, сирийскую н мексиканскую пшеницу, то производя опыты по уноваживашю полей землей изъ пруда или купоросной кислотой. Одно время онъ такъ измучился отъ заботь и хлопотъ, что, въ связи съ запутавшимися делами, хогйлъ было продать свое Вороново въ казну, дабы, благодаря этой операцш, покрыть свои долги; онъ даже сд$лалъ кое-как1е шаги въ этомъ направлеши черезъ В. П. Кочубея, но покупка эта не состоялась,—и все осталось по старому- Жизнь Р. въ Воронов^ была довольно однообразной и уединенной; онъ, правда, пробовалъ развлекаться музыкой, а также позаботился обставить свои домъ, заново пмъ самимъ перестроенный, возможно пышнее, не жалёя средствъ на украшеше его произведениями искусства; но, несмотря на это, ожъ и самъ почта не ездвлъ къ еосЁдямъ, и еще р$же принималъ ихъ у себя. Его отношения къ крестьянами складывались также не всегда благопр!ятно. Крепостникъ по убйждетю и русшй ба-рннъ временъ Екатерины по природ^, Р. статаль себя „отцомъ" свонхъ ?????-стиыхъ. Въ то же время онъ не быль охотникомъ до всякаго рода новшествъ; н хотя, съ одной стороны, напр., известно, что онъ простилъ своимъ крестьянамъ свыше 30.000 недоимки за забранные ими хл^бъ, л?еъ и т. п. предметы, но за то съ другой—ни за что не соглашался отпускать ихъ на оброкъ, грозя сослать непо-корныхъ въ Сибирь. Хотя установленное имъ обложение не было слишкомъ тяже-лымъ, однако, крестьяне тяготились имъ. Но сельское хозяйство все же не могло захватить Ростопчина всецело; даже отдаваясь ему, онъ не дереставалъ надеяться, что его устранение отъ государственной службы лишь кратковременно и вплоть до 1812 г. предпринималъ цЬлый рядъ попытокъ приблизиться къ Александру Павловичу. Одна изъ первыхъ такихъ попытокъ его относится къ тому моменту, когда Poetin въ 1806 году очутилась передъ возможностью кроваваго столкновения съ Наполеономъ. Изданный Александров I манифеста объ учрежденш но губершямъ ополчешя, по-родилъ у Ростопчина надежду, что молодой Государь, принужденный тяжелыми обстоя- тельствами, долженъ будетъ вспомнить о верныхъ слугахъ своего отца,—и онъ ечелъ поэтому увг&стнымъ напомнить ему о себе письмомъ отъ 17-го декабря 1806 года, стараясь обратить его вшшаше на опасность, которую могли представить остав-ппеея въ Россш иностранцы, посп^пгивпп.е принять Русское подданство. По его метЬ-н1ю, bet они почти поголовно являлись тайными врагами Россш и были заняты пропагандой освободительныхъ идей среди крепостного наееленш, которое, но сдо-вамъ графа, „уже ждетъ Бонапарта, дабы быть вольными". Для прекращен1Я этой пропаганды, а равно и въ цёляхъ поддержания дворянскаго сослов1Я, Р. просилъ ! Александра I: „Исцелите Россш отъ за-|разы и, оставя лишь духовныхъ, привалите выслать за границу сонмище ухищ· ? ренныхъ злодЬевъ, коихъ пагубное вл!яте ; губить умы и души несмысяящихъ под-данныхъ вашихъ*. Одновременно съ этвмъ письмомъ Р. репшлъ выступить также в-ь качестве народнаго трибуна, чтобы бороться съ увлечешемъ верховъ Русекаго общества французекииъ язшомъ, искус-ствомъ, нравами, воспиташемъ и т. д. Съ этой ц^лью онъ написалъ въ Москв'Ь въ 1807 г. небольшую статейку, косившую заглавие „Мысли вслухъ на Красномъ врыльц-б Въ нейавторъ говорить устами „Ефреиовскаго дворянина, отставного подполковника Силы Андреевича Богатырева", который никакъ не моасегъ понять близорукости своихъ соотечественнЕновъ, въ особенности молодежи, не только одетой, обутой по-французски, но и словомъ, и ломъ, и поиышлещекъ французской", которой „отечество—на Кузнецком·* мосту, а царство небесное—въ Парижа". Основная мысль автора высказана имъ въ еамомъ начале брошюры: „Господи помилуй! Да будетъ ли этому конецъ? Долго ли намъ быть обезьянами? не пора ли намъ опомниться, приняться за ргь, сотворить молитву и, плюнуъъ, сказать французу: Сгинь ты, дьявольское навождеше". Бичуя подражательность Русскнхь людей, авторь не эабывалъ и французовъ и изливалъ на нихъ потоки своего желчнаго остроумия: ^Что за народь эти французы!", восклнцалъ онъ: „копейки не стоять, смотреть не на что, говорить не о чемъ. Вретъ ченуху, ни совести Uta... во французской всякой голове ветреная мельница, гопшиталь и 17*