* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПУШКИНЪ. 273 что... Чортъ ихъ побери». Такъ мрачно смотре лъ Пушкинъ на свои новыя заня-пя. Русское общество не приучилось еще съ уважешем* относиться къ писателю, и это мучило Пушкина. Зваше «журналиста» стояло еще ниже, запачканное некоторыми д^ль-цами-аФеристами, къ которьшъ общественное мнете относилось не безъ основан!я строго. Въ одномъ письме къ жене Пуш-кпнъ восклицаетъ: «Мордвинов* будетъ на меня смотреть, какъ на баддея Бухарина и Николая Полевого, какънашпюна; чортъ догадал* меня родиться въ Россш съ душею и талантом*! Весело, нечего сказать!». Вернувшись изъ Москвы 23-го мая, Пушкой* поселился на даче на Каменномъ Острове, где жила его семья. Место это въ то время было одним* изъ самых* Фешенебельных*, и там ош si я «Минеральныя Воды» были посещаемы лучшимъ обще-ствомъ. Какъ только H. Н. Пушкина оправилась отъ родов*, она, по своей привычке, съ увлечением* стала «блистать» среди общества, посещавшаго эти «Минеральныя Воды». Въ это лето она сделалась предметом* особенно настойчиваго ухаживанья красавца Дантеса, Характерами они сходились, и, вероятно, легкомысленная красавица, не всегда строгая въ знати стона», чувствовала себя прекрасно въ обществе развязнаго остроумца, иногда немного цинпчнаго, но всегда веселаго. Выше, еще въ письмах* 1834 и 1835 гг., были отмечены нами намеки Пушкина на какого-то «кавалергарда": не былъ ли это Дантесъ, котораго поэтъ почему-то заме-тилъ съ перваго момента появлешя его на петербургскомъ горизонте? Какъ бы тамъ пи было, но лето 1836 года оказалось роковым* для поэта, потому что теперь «молва» впервые заговорила объ этомъ «кавалергарде». Еще изъ Москвы, 6-го мая, писалъ поэтъ жеве: «Про тебя, душа моя, идут* KOa-KaKie толки, которые не вполне доходят* до меня, потому что мужья всегда последте въ городе узнаютъпро жен* своихъ; однако же видно, что ты довела кого-то до такого отчаяшя своимъ кокет-ствомъ и жестокостю, что оаъ завел* себе в* утетеше гарем* изъ театральныхъ воспитанницъ. Нехорошо, мой ангелъ; скромность есть лучшее украшеше вашего пола». Если 6-го мая нуждалась в* таких* наставлениях* женщина, которая 23-го мая разре- шилась отъ бре51ени, то какъ «жизнерадостна» была она, исполнивъ все, чем*, по ея понятиям*, ограничивались обязанности матеро, т. е. родив* ребенка. Очевидно она была женщиной, около которой светская молва легко могла создать подобие истины— она вполне подходила на роли героинь сплетни,какъ Дантесъ—нароли героя. Судьба сблизила эти два существа, люди, враждебно настроенные противъ поэта, наблюдали за этимъ сближешем* долго и, наконец*, злорадно вынесли на светъ БожШ злую молву и довели ее до сведешя мужа. Быть можетъ, на первых* порах* эта молва дошла до него въ виде шутокъ, острот*, намеков*. Но для него и этого было достаточно, чтобы переполнить отравой его сердце. ГраФъВ. А. Соллогубъ, сблизившейся сънимъ въ последнее время, в*своих*вос-поминашяхъ верно определяет* положеше поэта в* обществе ? семье: «Въ свете его не любпли, потому что боялись его эпи-граммъ, на которыя он* не скуаплся, и за них* он* нажилъ себе въ целых* семействах*, въ целыхъ пар-пяхъ, врагов* не-примнримыхъ... Онъ обожалъ жену, гордился ея красотой и былъ въ ней вполне (??) уверен*. Онъ ревновал* къ ней не потому, чтобы въ ней сомневался, а потому, что страшился светской молвы, страшился сделаться еще более смешным* перед* светским* мнешемъ. Эта боязнь была причиной его смерти, а не г. Дантесъ, котораго бояться ему было нечего. Когда онъ меня вызывалъ, онъ высказалъ всю свою мысль. «Имя, вами носимое, общество, вамп посещаемое, принуждаетъ меня просить са-тисФакцш». Следовательно, онъ вступался не за обиду, которой не было, а боялся огласки, боялся молвы, и съ Дантесомъ было то же самое. Онъ видел* въ немъ не серьезнаго соперника, не посягателя на его настоящую честь, а посягателя на его имя, и этого онъ не переяесъ». Можно думать, что еще в* это злополучное лето молва коснулась ушей поэта,— но онъ выжидалъ и наблюдал*. Впрочемъ, барону Геккерену Пушкинъ писалъ 21-го ноября: «La conduite de M-r votre fils m'etait connue depuis longtemps et ne pouvait m'etre indifferente; je me contentai du role d'observateur, sauf a intervenir lorsque je le jugerai a propos». Нужно знать Пушкина, чтобы понять, какъ терзала его роль сдер-жаннаго «наблюдателя» въ течете нё- 18