* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПУШКИНЪ. 231 мне указали тамъ на нйкотораго Всево-ложскаго, очень искуснаго по ветеринарной части и изв^стнаго въ ученомъ свете по своей книге о лечении лошадей. Несмотря на это, я решился остаться въ Михайловском*; т!мъ не мен^е, чувствую отеческую снисходительность Его Величества». После этой неудачи Пушкинъ и сталъ обдумывать планы бегства. Такъ какъ еъ эти планы онъ посвятилъ очень многих*, вероятно, и своего пустого и болт-ливаго брата, то слух* о предстоящем* по-6Ш поэта стад* настойчиво распространяться въ Петербурге, что сердило и без-покоило Пушкина. Въ сентябре и октябре 1825 г. Пушкинъ переписывается о предстоящем* бегстве съ А. Н. ВульФомъ, который должен* былъпомочь поэту перебраться черезъ Дернт* в* Ревель. В* тайну поэта, говорятъ, посвящена была и П. А. Осипова. Такъ какъ за письмами поэта следила полищя, то, во избежание раскрытая тайны, сторонами придуманы были условные термины; именно, темой переписки повидимому служила «коляска», будто бы взятая ВульФомъ для переезда въ Дерптъ; судьба ея, т. е. или возвращеше обратно въ Михайловское, или удержанie въ Дерпте, должна была означать судьбу подготовительных* хлопот* о дблё въ ДерпгЬ; другой системой условных* терминов* было будто бы предпринятое Пушкиным* печаташе своих* сочияешй въ Дерпте, при чем* подъ словами главный «цензоръ» должно быть разуметься настроение высшей правительственной власти относительно Пушкина; иодъ заметками «наборщиков*»—мнешя того или другого из* ея агентовъ (Петухов*). Въ Дерптъ Пушкинъ хотелъ пробраться якобы затемъ, чтобы заручиться мн'Ьшемъ из-вестнаго хирурга И. Ф. Мойера о необходимости ему лечиться за-границей. Жуков-скШ, не посвященный въ замыслы поэта, верилъ въ «аневризм*», и желая услужить другу, убедил* Мойера, женатаго на родственнице Жуковскаго, Марш Андреевне Протасовой, въ необходимости съёздвть въ Михайловское и полечить поэта. Узнав* о том*, что знаменитый хирург* собирается навестить его въ деревне и видя, что это посещете разстраиваетъ все планы бегства, Пушкинъ писалъ ВульФу: »Друзья мои и родители со мной проказят*: теперь послали мою коляску къ Мойеру с* т&мъ, чтобы онъ въ ней ко мне прйзхалъ. Вразумите его: дайте ему отъ меня честное слово, что я не хочу этой операцш, хотя бы и очень радъ былъ съ нимъ познакомиться». Жуковскому поэтъ писалъ совсЁмъ отчаянное письмо: храбрость, очевидно, совсймъ его покинула; отказываясь отъ помощи Мойера, он* прибавлял*: «Все равно умереть со скуки или съ аневризма, но первая смерть вернее другой... Посидим*, — авось-либо царь что-нибудь решить въ мою пользу! Посидим* у моря, подождем* погоды». Поэтъ смирился и сталъ ждать перемены своей участи. Собьшязаи въ его отшельнической жизни были те посйщен1я, которыми въ разное время подарили его Н. М. Языков*, Пущин*, Горчаков* в Дельвиг*. Съ Языковымъ у него знакомство было сперва заочное. Пушкин* зналъ Языкова по его произведешямъ, которыя стали появляться въ печати съ 1822 г. Любопытно, что поэтъ приходилъ въ восторгь отъ Музы Языкова, а посхЬдшй долго относился и къ Пушкину, и къ его творчеству очень сурово. Вероятно, этим* надо объяснить, что неоднократный приглашешя Пушкина, направленный къ нему съ просьбой npi-¦Ьхать изъ Дерпта въ деревню познакомиться, долго не встречала у Языкова желашя воспользоваться ими. Лишь вътне1826г. Языков* пргЬхал* въ Тригорское и тамъ познакомился с* поэтомъ. Пушкинъ произвел* на него сильное впечатлите, и мЪсяцъ, проведенный Языковымъ въ Три-горском*, былъ, по его признанш, однпмъ изъ счастливейших* въ его жизни. Старушка Арина Родюновяа очаровала его и вдохновила на несколько прочувствованны хъ строкъ. И для Пушкина эти дни осталась памятны: черезъ 5 л^тъ онъ еще вспоминал* ихъ въ писъя? къ Языкову от* 14-го апреля 1831 г. И. И. Пущинъ, гости вшШ вътечеше не-сколькихъ дней у своей сестры во Псков-б, заехал* 11-го января 1825 г. иаодян* день къ своему другу. Свпдаше было для Пушкина неожиданное до такой степени, что отъ радости, узнав* о его Ерг6зд1з, он* встретил* своего друга, выб'Ьжавъ к* нему на дворъ босикомъ и въ одной рубашке, несмотря аасийгъ и мороз*. Пушкинъ показался Пущину несколько серьезнее, хотя сохранил* прежнюю веселость;