* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПУШКИНЪ. 217 ешями, влад^вшени Пушкинымъ еще до поездки съ Раевскими. О бразъ героя былъ готовъ давно. Кавказъ подсказалъ лишь фонъ; теперь же, когда поэма была окончена, поэтъ уже далеко отошелъ отъ нея по своимъ настроешямъ—вотому и былъ ведоволенъ ею. Можно думать, что въ обществе Раевскихъ онъ провелъ около двухъ месяцевъ: 15-го декабря 1820 г. А. Л. Давыдовъ извещалъ Инзова о болезни Пушкина, не позволяющей ему вернуться къ сроку; судя по письму Инзова отъ 29-го декабря, въ это время Пушкияъ не возвращался въКишиневъ,а въ начале 1821 г. онъ съ Раевскими былъ въ К1еве на свадьбе ?. ?. Орлова съ Ек. Ник. Раевской Изъ Kie-ва Пушкинъ вернулся опять въ Каменку и лишь въ марте 1821 г. возвратился въ Кишиневъ. Такое свободное отношеше къ срокамъ отпуска, службе и распоряжеш-ямъ правительства вызвало безпокойство кишиневской полицш, которая сочла дол-гомъ объ исчез но венш Пушкина донести Бессарабскому областному правительству, предполагая, что «Пушкинъ выехалъ въ Москву» еще до получешя указа. Вероятно, заступникомъ поэта былъ самъ Йнзовъ, который и въ другоаъ случае его при-крылъ: изъ Кишинева донесли въ Петербургъ, что Пушкинъ «публично ругаетъ даже въ коФеЙняхъ военное начальство и правительство». По приказатю Государя граФЪ Канодистр^я занросилъ, 13 апреля 1821 г., объ этомъ Инзова, но тотъ 28 апреля отвечалъ одобреньемъ поведешя поэта и просилъ о высылке ему 700 р.въ годъ содержатя. 1-го декабря 1821 г. Инзовъ писалъ второе защитительное письмо, на этотъ разъ кн. П. М. Волконскому, на запросъ, не масонъ-ли Пушкинъ. йнзовъ, самъ масонъ, очевидно, зная о масонстве поэта, ответилъ что масонскихъ ложъ въ Молдавии не существуете 4-го декабря, вероятно подъ его давлешемъ, закрыта последняя масонская ложа «Ави-дей № 25». Въ обществе Раевскихъ его берегли, окружали разными удобствами, быть мо-жетъ даже, спасая его талантъ, не взяли въ тайный союзъ. Не такъ благополучно обстояло дело въ Кишиневе, куда, всетаки, поеле всевозможныхъ проволочекъ, въ роде удостоверетя о болезни, въ первыхъ числахъ марта дол-женъ былъ вернуться Пушкинъ. Здесь на первыхъ порахъ онъ жилъ еще жизнью Каменки, — лучила стихотворешя 1821 г. (напр. «Желаше», «Чаадаеву», «Къ моей чернильниц^», «Наперсница волшебной старины», «Элепя», «Къ ***«, «Къ Овидщ») все написаны въ начала Кишиневской жизни; но время шло, и Пушкинъ поддался пошлой полуаз^атской, полуевропейской жизни молдаванскаго Кишинева. Целый рядъ анекдотовъ самого разнообразная свойства, отъ смешныхъдо циничныхъ,— остался красноречивымъ свидетельствомъ отношенШ Пушкина къ малокультурныиъ туземцамъ и чиновникамъ г. Кишинева. Здесь, въ пестрой обстановка захолусг-наго города, поэтъ нашелъ много мишеней для своего осгроум1я и щедрою рукой разсыпалъ остроты и эпиграммы, экспромты и сатиры, добродушныя в злобныя... Власть «среды» и «момента» еще разъ показали свою власть надъ поэтомъ. «Оби-лхе красивыхъ женщинъ, вольныхъ въ об-ращенш, легкость нравовъ, вошедшая въ обычай, сладострастная атмосфера воло-китствъ и любовныхъ интрагъ — все это производило на Пушкина опьяняющее действие и раздражало его горячее вооб-ражеше. Онъ съ наслаждешемъ окунулся въ этотъ заманчивый м1ръ минутныхъ связей и легкяхъ увлеченШ». Вместе съ этой головокружительной жизнью действовали и старыя настроев1я: въ стихахъ зазвучали мотивы сладостра-ст1я, перебивавппеся прежними тоскливыми настроешя, въ которыхъ слышалось пресыщенхе жизнью, презреше къ людямъ.. Началось прежнее бравированье жизнью, выразившееся въ дуэляхъ, началась прежняя игра съ понятиями, священными для другихъ.—Споры Пушкина съ ?. ?. Орло-вьшъ и А. П. Алексёевымъ, людьми интеллигентными (конецъ октября 1820 г.), дуэль съ Зубовымъ изъ-за картъ (въ конце 1821 г.), дуэль съ полковникомъ С. Н. Ста-ровымъ (въ январе 1822 г.), o36ieaie мол-давскаго боярина Тодора Балша, — все это Факты, свидетельствующее о задорности поэта, о томъ нервномъ раздражена, въ которое приводила ее «толпа»; до его петербургскихъ друзей свед^шя о его жизни доходила поздшя и случайный: 30 мая 1822 г. кн. ВязеыскШ сообщалъ А. И. Тургеневу, что «кишиневский Пушкинъ уда-рилъ въ рожу одного боярина и дрался на пистолетахъ съ одеимъ полковникомъ..