* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ПУШКИНЪ. 214 быдъ-ли я счастливь: свободная, безнечная жизнь въ кругу иилаго семейства, жизнь, которую я такъ люблю и которой никогда не наслаждался; счастливое полуденное небо, прелестный край; природа, удовлетворяющая воображение, горы, сады, море».... Однимъ словомъ,—все въ этой новой жизни было Пушкину приятно,—и люди, кото-рыхъ онъ, очевидно, уважалъ, какъ не-многихъ въ своей жизни, и та милая, «семейная» обстановка, которая ласкала его сердце, неизбалованное, лаской, но искавшее ея жадно, и природа съ новыми нахлынувшими настроенЫми. По существу своему «искатель новыхъ впечатлЗшШ», Пушкинъ былъ глубоко благодаревгь Н. Н. Раевскому за то, что тотъ вытащилъ его изъ Екатеринослава и подарилъ его этими впечатлеш'ями.. Онъ засталъ поэта въ са-момъ угнетенномъ настроенш, воображение еще болЬе взвинчивало это настрое Hie— и поэтъ представлялъ себя жертвой общества; онъ «погпбалъ безвинный, безотрадный», ему чудился «шопотъ клеветы», «кинжадъ измены хладной» и «любви тяжелой сонъ» его и терзали, и мертвили, онъ «рано скорбь узналъ», испыталъ го-ненья, сделался «жертвой мстительныхъ вевЪждъ»; онъ готовь былъ уверить себя и другихъ, что «переяшлъ свои желанья», разлюбвлъ мечты, что одни страданья остались въ его пустомъ сердцЗз; нужное учаше Раевскаго принесло ему отраду душевной тишины, — и впечатлительный поэтъ сразу успокоился, мирно «отдыхалъ сердцемъ», «въ мирной пристани боговъ благословить» забытыя недавняя тревоги,—и въ сердце, "бурями смиренное», вселилось «и день, и тишина»; «волненья жизни бурной» утихли подъ небесами юга, и поэтъ «душой заснулъ на лоне мврной лени»: теперь—онъ «безпечный сынъ природы». Впечатляя отъ природы Кавказа, отъ его полубоевой, полукультурной жизни отразились и въ письмахъ, и въ произве-дешяхъ его. Эти впечатления приподымали Пушкина, настраивали на «романти-чесшй ладъ» въ духй Марлинскаго: онъ самъ признавался, что на Кавказе «тень опасности нравится мечтательному вооб-ражешю», Его Муза въ «сказкахъ Кавказа» приняла видъ Леноры и «при лунЪ скакала на kohi».,.. Здесь, на Кавказе началъ онъ свою поэму «КавказскШ Шен-никъ»,—по крайней ы!ре записная книжка поэта свид-Ётельствуетъ о томъ, что планъ поэмы, ея содержаше, герой интересовали его л&гомъ и осенью 1820 г. (поэма окончательно отделана была лишь въ Феврале или марте 1820 г), 5-го августа 1820 г., после двухъ месяцевъ, проведенныхъ вместе на Минеральныхъ водахъ, Пушкинъ съ Раевскими отправился въ Крымъ; во время переезда изъвеодосш въГурзуФъ, ночью, на корабле, написана была имъ элепя «Погасло дневное светило».. Три неделимо половины сентября, провелъ онъ въ Крыму, въ Гурзуфе. Это время, проведенное въ Гурзуфе, на лоне успокаивающей природы Крыма, особенно благотворно отразились на его душе Онъ наслаждался Крымомъ съ моря,—съ корабля, наслаждался во время экскурсий, поездокъ; онъ наблюдалъ жизнь татаръ, мечталъ надъ моремъ, къ которому привязался всей душой. «Покойны чувства, ясенъ умъ», душа, свободная отъ «мрачныхъ думъ», «неизвестная» доселе «нега» и грусть, «тайный голосъ» о «давно затерянномъ счастье»,—гласъ, какъ будто говоряпцй о возможномъ возвращении этого счастья,— вотъ те ощущешя, которыя узналъ теперь Пупшиаъ. «Въ Юрзуфе жилъ я сиднемъ, писалъ онъ Дельвигу въ декабре 1824 г. изъ Михайловскаго: «купался въ море и объедался виноградомь; я тотчасъ при-выкъ къ полуденной природе и наслаждался ею со всемъ равнодуппемъ и без-печностью неаполитанскаго lazzaroni. Я любилъ, проснувшись ночью, слушать шумъ моря и заслушивался целые часы. Въ двухъ шагахъ отъ дома росъ молодой ки-парпсъ; каждое утро я посещалъ его и къ нему привязался чувствомъ, похожимъ на дружество». Много передумалъ Пушкинъ за это время. Прошлая жизнь пронеслась передъ нимъ, окрашенная чувстаомъ со-жалешя и грусти. Оиъ старался забыть «следы минувшихъ летъ» и «младости мятежное теченье», своихъ «минутныхъ друзей» и яаперснйцъ лорочныхъ заблуждений: та, прошлая жизнь казалась теперь «незанимательною повестью безумства и страстей».... Онъ жалелъ, что «рано въ буряхъ отцвела» его «потерянная младость». Но забывались всё валетныя впечатлетя, даже политичешя иечташя, только резвыя радости яшвы были, не закрывались «глубоки раны» какой то любви.. Поэтъ прощался съ прошлой