* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

666 потемкинъ. По прибытш тела П. въ Яссы, оно было анатомировано и бальзамировано. 13-го октября состоялся первый погребальный обрядъ въ Яссахъ. 23-го ноября ????? было перевезено въ Херсонъ, где стояло въ склепе до 1798 г.; въ этомъ году, по повелешю имп. Павла I, гробъ былъ зарыть въ землю, а склепъ засыпавъ. Одновременно обрушилось тонете на все памятники деятельности П., какъ возник-mie до его смерти, такъ и после. По словамъ А. М. Тургенева, слава имп. Екатерины померкла съ кончиною П-а. О славе это сказано слишкомъ сильно; слава не померкла, но померкъ внешнШ блескъ царствовашя, угасло хорошее рас-пол ожете императрицы, понизилась ея работоспособность и инищатива, сильнее стала сказываться старость. Если читать ея письма, писанный до его смерти и после, то очень становятся заметною разница въ тоне: въ нихъ уже нетъ той теплоты я задушевности, которою отмечены все решительно письма и записки къ П-у; даже упреки и выговоры по его адресу делались не такъ, какъ другимъ. Все это доказываешь, что положеше П. при императрице и вл1я-Hie его на нее были существенно иного свойства, что у другихъ временщиковъ. То же самое явствуетъ изъ многочислен-ныхъ оффищальныхъ документовъ, до-казывающихъ намъ, что съ 1774 г. вплоть до года смерти П. стоялъ вполне въ курсе всехъ делъ, составлявшихъ заботу императрицы; письма ея къ нему не ограничивались тою отраслью въ управленш, которая имъ была выделена себе, но держала его au courant всего, что волновало государыню. Эта переписка, свидетельствующая объ образовавшейся у императрицы привычке во всемъ справляться съ ынен1емъ П., объясняетъ намъ фразу ея къ нему: «Я безъ тебя, какъ безъ рукъ» (письма отъ 9-го 1юня 178Я г. и отъ 6-го 1юля 1787 г.) и ея же слова, сказан выя после смерти П.: «теперь вся тяжесть правлев1я лежитъ на мне одной». Личность П. и значеше его деятельности следуетъ считать до сихъ поръ недостаточно выясненными въ виду значительная количества вымысловъ или, по крайней мере, недостаточно докззан-ныхъ анекдотовъ, которыми расцвечена Giorpa^ia ведиколеанаго князя Тавриды. До сихъ поръ у насъ нетъ строго фактической бюграфш П., которая разрешила бы, наконецъ, те противоречивые отзывы, которые слышатся о временщик!; и въ наши дни, когда, казалось бы, никак1е личные интересы не должны были вл1ять на характеристику его. Осторожному б1ографу приходится придерживаться преимущественно оффищальныхъ данныхъ и по возможности отстраняться отъ того подозрительнаго ма-терьала, который доставляютъ пристрастные современники и врядъ ли вполне осведомленные дипломаты-иностранцы, почерпавппе свои извест1я зачастую изъ мутныхъ источниковъ. Во всехъ раэ-сказахъ о П. много места занимаютъ анекдоты о его причудахь, капризахъ, о переходахъ его отъ великолешя, роскоши и изысканности къ неряшеству и нелюдимости. То впечатление, которое П. производи лъ на окружающихъ, ярче и картиннее всего передано княземъ де-Динь: «Это самый необыкновенный человеку котораго я когда-либо встреча лъ. Съ виду ленивый, онъ неутомимо трудится, онъ пишетъ на колене, чешется пятернею, вечно валяется на постели, но не спитъ ни днемъ, ни ночью — его вечно тревожить желате угодить Императрице, которую онъ боготворить. Каждый пушечный выстрелъ, нимало ему не угрожающей, безпокоитъ его потому уже, что можетъ стоить жизни несколькимъ солдатами. Трусливый за другихъ, онъ самъ очень храбръ: онъ стоить подъ выстрелами и спокойно отдаетъ приказатя. При всемъ томъ онъ напоыинаетъ скорее Уллиса, чемъ Ахилла. Онъ весьма озабоченъ въ ожиданш невзгоды, но веселится среди опасности и свучаетъ среди удовольствий. Несчастный отъ слишкомъ большого счастья, разочарованный во всемъ, ему вес скоро ыадоёдаетъ. Угрюмъ; вопостоя-ненъ; то глубокий философъ, искусный администратора велиюй политикъ, то десятилетий ребенокъ. Онъ вовсе не мстителенъ, онъ извиняетъ въ щшчи-ненномъ горе, старается загладить несправедливость. Онъ поображаетъ, что любить Бога, а самъ боится дьявола, котораго считаетъ сильнее и могущественнее самого Потемкина. Одною ру-