* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
612 ПЕСТЕЛЬ. Опасность открытая заговора, усиливаемая неосторожностью членовъ Ва-сияьковской управы, побудила Пестеля относиться более сочувственно къ плану скорфйшаго начатая мятежа. < Ко г да отъ разговора съ другими членами»; говорить онъ Следственной kommhcih: «мне живо представлялась опасность наша и необходимость действовать, тогда воспламенясь я и оказывалъ готовность при необходимости обстоятельствъ начать возмущеюе и въ семь смысле говори лъ. Но после того, обдумывая хладнокровнее, решался я лучше собою жертвовать, нежели междоусоб1е начать... Cie совершеннейшая истина». Деятельность Пестеля сильно ослабела въ 1825 году. Чемъ ближе становилась развязка, темъ трезвее смотр4лъ онъ на дело. Сознаше слабости общества парализовало его энерпю. Наиболее страпшлъ его недостатокъ единства въ действ1яхъ Севернаго и Юж-наго обществъ, Неудача его попытки сплотить оба общества оставила въ его душе гдубоый следъ. Онъ os ладе лъ даже къ своему излюбленному труду «Русской Правде» и въ течете 1825 г. не написалъ ничего; если бы онъ вер илъ въ успехъ дела, онъ не замедлилъ бы закончить хотя бы вчерне «Русскую Правду», которая, по его мысли, являлась залотомъ успеха. Въ середине ноября правительство уже имело вер ныя сведения о заговоре. Въ последе ихъ чис-лахъ ноября Пестель счелъ необходи-мымъ скрыть все свои бумаги. На осно-ваши доноса капитана Вятскаго полка Майбородьг (котораго самъ П. за годъ передъ темъ принялъ въ общество) 13-го декабря 1825 г. Пестель былъ арестованъ. Главнокомандующий 2-й армш графъ Витгенштейнъ поручилъ произвести следств!е генералъ - адъю-тантамъ Чернышеву и Киселеву. Во время нахождешя Пестеля подъ аре-стомъ, кв, Волконскому удалось обменяться съ нимъ несколькими словами. «Prenez courage», сказалъ онъ, и Пестель отвечалъ: «Je n'en manque pas. ne vous inquietez pas». Онъ обещалъ не выдать никого. Изъ ЗВвопросовъ.предложенныхъ ему Киселевымъ и Чернышевымъ 22-го декабря 1825 года, Пестель увиделъ, что следователи знаютъ уже все существенное о тайномъ обществ^ и заговоре, но на все вопросы ответилъ неапащемъ. «Никто изъ членовъ тайнаго общества мне неизвестенъ*, писалъ онъ въ своихъ письменныхъ ответахъ, «не имея никакого поняия объ упоминаемоыъ тайномъ обществе, ничего не могу объяснить о средствах^, имъ придуканныхъ»; «я никакихъ законовъ не писалъ и по-тому главный черты оныхъ объяснить не могу»,.. Переведенный затемъ въ Петербургу въ Петропавловскую крепость, и узнавъ, что поеле 14-го декабря большая часть членовъ общества уже арестована, Пестель пересталъ упорствовать и въ одномъ изъ первыхъ допросовъ въ Петербурге назвалъ фамшгш всехъ участии ко въ тай ныхъ обществъ съ 1817 г., какихъ только могъ припомнить. Сначала онъ разсказалъ объ устройстве и целяхъ тайныхъ обществъ въ общдхъ чертахъ, но затемъ, увидевъ изъ во про-совъ, предлагавшихся Следствевгнымъ комитетом^, что друпе обвиняемые не скрываютъ ничего, кроме того, что могло послужить къ отягчешю собственной вины, онъ въ длинныгь письменныхъ от-ветахъ раскрылъ все подробности образования и устройства обществъ, ихъ пла-новъ и заговоровъ. Показашя Пестеля лучше всего уясняютъ общую внутреннюю исторш тайныхъ обществъ, причины ихъ возникновешя, ихъ организацию и развитее, борьбу господствовавши хъ въ нихъ идей. Его соучастники, въ целяхъ самозащиты, вавели на него много не столько прямо неверныхъ, сколько преувеличенныхъ обвинений. Чтобъ оправдать себя, некоторые все свои преступные идеи приписывали вл^янш злого гешя Пестеля. На вопросъ Комитета: «Кто иаъ членовъ наиболее стремился къ распространев!ю и утверждп-нш> мгёшй и къ самому начатою действий Общества Советами, сочи нетями и вл!ян1емъ своимъ на другихъ?»—большая часть южныхъ членовъ согласно называла Пестеля. Полковникъ П. В. Аврамовъ ответилъ: «Пестель надъ всеми тульчинскими членами имелъ поверхность и, можно сказать, одинъ действовала. Къ этому онъ прибавлял'* следующую гибельную для Пестеля тираду: «ежеминутно обдумывая горестное мое положеше, могу сказать, что ввергнутъ въ оное не собственны мъ преступнымъ какимъ-либо желашемъ, но чрезъ обманъ