* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

234 ЛЕОНТЬЕВЪ. и судья для обманутаго; пусть а обмаи-щикъ существуете, но чтобы онъ былъ молодедъ, да и по - молодецки былъ бы наказанъ... Если для того, чтобы на од-номъ конце существовала Кордел1я, необходима леди Макбетъ, давайте ее сюда, но избавьте насъ отъ безсшия, сна, равнодушия, иогалости и лавочной осторожности. А кровь, сказала Катерина Николаевпа.-Кровь, спросилъ съ жа-ромъ МЕЛЬкЁевъ, и опять глаза его заблестели не злобой, а силой и вдохно-ветемъ,—кровь, повторилъ онъ: кровь не мешаетъ небесному добродушно... Жанна д' Аркъ проливала кровь, а разве она не была добра, какъ ангелъ? И что за односторонняя гуманность, доходящая до слезливости, я что такое одно филологическое существование наше? Оно не стоить ни гроша! Одно столетнее, величественное дерево дороже двухъ десятковъ безличныхъ людей и я не срублю его, чтобы купить муяшкамъ лекарство отъ холеры!» 1862 годъ долшенъ быть отмечевъ въ бмграфш Леонтьева, какъ годъ крутого душевнаго перелома и резкаго разрыла съ либеральнымъ прошлымъ. Самъ онъ дисалъ позднее объ этомъ переломе такъ: «по сравнепто съ многими другими людьми, пребывавшими, быть можетъ, на всю жизнь въ стремлонш къ мирному и деревянному преуспеянию, я исправился скоро. Время счастливаго для меня перелома этого была смутная эпоха поль-скаго возсташя; время господства ненавистная) Добролюбова; пора евроиейскихъ нотъ и блестящихъ ответовъ на нихъ князя Горчакова. Были тутъ н личныя, случайная, сердечяыя вя1яеш, помимо гражданскихъ и умственныхъ. Да, я исправился скоро, хотя борьба идей въ уме моемъ была до того сильна въ 62 году, что я исхудать и почти цетая петербургски зимтя ночи провод илъ нередко безъ сна, положивши голову и руки на столъ въ изнеможении страдальческого раздумья. Я идеями не шу-тилъ и не легко мне было «сжигать то», чему меня учили поклоняться и наши, и западные писатели». О томъ, какъ действовало на Леонтьева крайне отрицательное направление «Современника» и вспыхнувшее польское возсташе, мы имеемъ положительныя данная въ следующихъ его личныхъ словахъ: «Нигилнзмъ «Современника»,—говорить Леонтьевъ,—про- будилъ въ однихъ задремавппя воспоми-нашя о церкви, столь родной семейнымъ радостямъ детства и молодости; въ другихъ—чувство государственное, въ тре-тьихъ—ужасъ за семью. «Современник» и нигилизмъ, стремясь къ крайней все-гражданетвенности, насильно возвращали насъ къ «почве». Наконецъ, поднялась буря въ Польше; полйгая, что Россия потрясена крымсввнъ пораженшмъ и кре-стьянскимъ переворотомъ, надеялись на нигилистовъ и раскольнзковъ. Поляки хотели посягнуть на целость нашего государства! Не довольствуясь мечтой о свободе собственно польской земли, они надеялись вырвать у насъ Белоруссш п Украйну... Вы знаете, что было! Вы знаете, какой гневъ, какой крикъ не-годоватя пронесся по всей Poccih при чтешн нотъ нашихъ непрошенныхъ на-ставниковъ,.. Какой восторгь приветство-валъ ответы Горчакова и адресы царю со всехъ сторонъ Державы. Съ техъ поръ все стали несколько более славянофилы... Учеше это «въ раздроблен-номъ виде» пршбрело себе больше преж-няго поклонннковъ. И если въ наше время трудно найти славянофил овъ, совершенно строгихъ и полныхъ, то и грубыхъ европеистовъ стало все-таки меньше, я думаю»... Въ Петербурге Леонтьевъ въ широкихъ литературныхъ кругахъ имелъ много знакомству сблизился тогда, между прочимъ, съ H. Н. Страховымъ, съ кото-рымъ позднее несколько летъ былъ въ оживленной переписке. Съ Хомяковымъ и Погодинымъ онъ встречался еще въ начале 50-хъ годовъ, но тогда они оба ему не нравились лично, и произведешямъ ихъ онъ не паходилъ въ то время ни малевшаго отклика въ своей душе. Теперь же онъ ознакомился ближе, если не съ самими славянофилами, то съ ихъ учетемъ: въ романе «Въ своемъ краю» въ речахъ Лихачева заметно сочувственное отражение славянофильскихъ идей. Отъ славянофильства Леонтьевъ воспри-нялъ идею культурной самобытности Рос ein, вполне отвечавшую его эстетиче-скимъ требовашямъ разнообразия, но надо заметить, что эта идея зат-Ьмь получила у него значительную переработку, такъ какъ въ самое Pocciio онъ впослёдствш въ значительной степени утратилъ веру. 1S61 г. имйлъ большое значете въ личной жизни Леонтьева, летомъ этого