* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ihTKOBCKlII. детство было светлымъ и счастлпвымъ. Приводя примеры того, что детство оставило въ Жуков скомъ прекрасный воспоминать, А. Д. Алферовъ говорить: „Но несмотря на эти справедливыя восвоми-вашя самого Жуковскаго, нельзя не указать, что въ этомъ счастлпвомъ на видъ детстве была и свои терны: мальчикъ, но иезаконности своего происхождения, едва ли во всемъ могъ быть сравненъ съ остальными членами семьи, Онъ жилъ одно время съ Андреемъ Григорьевичемъ, котораго считалъ своимъ отцомъ, на „чердачке флигеля" и, можетъ быть, уже въ это время начиналъ чувствовать то зависимое поло-жеше, которое занимала его мать". Замечая дал^е, что въ душе ребенка могли закрадываться мучительныя мысли о происхождении, о положенш его матери, А. Д. Алферовъ говорить: „но трудно думать, чтобы оке не ослаблялись обстановкой дружбы и баловства". Наряду съ такими отзывами бюграфовъ о детстве Жуковскаго, мы встречаемъ противоположные. Говоря много о хорощихъ качествахъ лпцъ, окружающпхъ ребенка, о томъ, что его все очень любили и баловали, К. Е. Зейдлпцъ, однако, замечаетъ: „положен!е его въ свете и отношешя къ семейству Бунины^ъ тяжело ложилось на его душу... Mapia Григорьевна любила его, какъ собственная сына, а девицамъ Юшковъшъ и Вельяминовымъ онъ былъ самый дорогой братъ. Но родная его мать — какъ она ни была любима своею госпоже»—все же должна была стоя выслушивать лрпказашя господъ и не могла почитать себя равноправной съ прочтш членами семейства". Разсказыжя о д'Ьт-с.тве Жуковскаго, проф. H. Н. Буличъ замечаетъ: „Онъ рано долженъ былъ почувствовать горечь своего иоложешя". „Нетъ сомнешя,—говоритъ проф. П. А. Висковйтып,—что несмотря на окружающую ласку семейства Буниныхъ, чувствительный мальчикъ ощущалъ ложность подолья". Проф. Н. С. Тихонравовъ полагаете также, что положен! е ребенка чувствовалось имъ и делало его детство вовсе не такимъ радостнымъ, какъ ду-маетъ П. Загаринъ. Наконецъ, академикъ А. Н. Веселовшй прямо считаете, что печальное настроение поэта имело источ-никъ въ семейной обстановке. „Отрочество протекло нерадостно для чувстви- тельная» мальчика- говоритъ А. Н. Ве-селовскш.—Отца своего, Бунина, онъ вн-дЬлъ, но не зиалъ: отношетя къ нему М. Г. Буипноп были, повздимому, пре"-красныя, но прекратились рано. ??. Ав. Протасова, которую онъ звалъ „матушкой", приходилась ему сводной сестрой: настоящая мать, крещеная турчанка С альта, являлась въ семье въ неопределенное иоложешя полубарыни: ея письма къ chhv говорили о „благодетеляхъ". Это его смущало. Его не отделяли отъ другихъ д?-тей, окружали тЬми же попечешями и лаской, ояъ былъ какъ свой, но чувство-валъ, что не свой; онъ жаждалъ родствен-ныхъ симпатий, семьи, любви, дружбы ? не находилъ; ему казалось, что не заходи ль. Это настраивало его печально". Познакомившись со взглядами бюгра-фовъ на детство Жуковскаго, цосмотримъ, что говорилъ онъ самъ о своемъ детстве. Иногда онъ хорошо отзывался о немъ. Такъ, напр., онъ говоритъ: . .. Исшт, мизш родаые, Родного неба милый сйтъ, Знакомке потоки, Златыя в три первнгь л-Ьтъ И первнхъ л-Ьтъ уроки,— Что вашу прелесть замЪквтъ·· Въ одномъ изъ стихотворений 1S16 года мы находимъ: О, родина, sei дни твои прекрасны. ГдЬ бы ни бшъ я, но все ст. тобой Душой... Но наряду съ такими воепоминаюями мы встречаемъ отзывы и другого характера. „Вотъ мпе тридцать дётъ,—пи-шетъ ЖуковскШ въ своемъ дневнике 25—26 февраля 1814 года,—а то, что называется истинною ашзнью, мне еще незнакомо. Я не уепЬлъ быть сыномъ моей матери—въ то время, когда началъ чувствовать счастье сыновняго достоинства: она меня оставила; я думалъ отдать права ея другой матери, но эта другая дала мне уголъ въ своемъ доме, а отделена была отъ меня вечнымъ подозре-темъ; семе Ост веннаго счастья для меня не было; всякое чувство надобно было стеснять въ глубинё души; несмотря на некоторые признаки дружбы я сомневался часто, существуете ли эта дружба, и всегда оставался въ нерешительности, чрезмерно-тягостной; сказать себе: дружбы нетъ, я не могъ решительно, этому про- 5*