* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ГЛИНКА. 295 предсЬдательствомъ кн. А. Н.Голицына, указывая на свое тяжелое семейное по-ложете. Веко pi онъ получилъ запросъ, куда желаегъ онъ поместить своихъ детей? Г.ответилъ, что,«однажды пору-чивъ детей своихъ Богу и Государю, онъ отрекается отъ всякаго собственная распоряжешя». Тогда 8 челов^къ его детей были приняты подъ Высочайшее покровительство въ разныя учеб-ныя заведешя. Такъ какъ одинъ изъ его сыновей поступилъ въ Московстй кадетешй корпусъ, то Г. въ продол же-Hie 1828—30 гг. сочинялъ патрхотиче-шя пьесы для кадетскихъ спектаклей (насколько известно, напечатаны оне не были). Служба Г. въ цензурномъ комитете продолжалась до 1830 г. и доставила ему много непр1ятностей. Къ своимъ обязанностямъ Г. относился довольно небрежно. Съ одной стороны, по своей натуре онъ совершенно не подходилъ къ типу цензора по уставу 1826 г. и былъ неспособенъ кропотливо корпеть надъ чужими писатями; онъ не былъ чиновникомъ-карьеристомъ, умеющимъ читать между строкъ. Съ другой стороны, и по убеждетямъ своимъ онъ не считал ъ нужнымъ это делать, считая, что «тюрьмы, цепи и секиры» не могутъ поддержать самодержавнаго правлешя («Записки», стр. 350). Не желая стеснять свободы слова авторовъ предста-вляемыхъ рукописей, онъ часто подписывал ъ ихъ къ печаташю, не читая. Столкновен1е съ издателеодъ «Вестника Европы» Каченовскимъ изъ-за того, что Г. пропустилъ въ «Телеграфе» фразу о томъ, что «В. Евр.» выходитъ изъ стенъ университета на скудельныхъ но-гахъ; история съ налечататемъ стиховъ Н. А. Кашинцова на праездъ въ Москву Николая I въ 1830 г. (Г. пропустилъ ихъ помимо цензурнаго комитета); арестъ Г. изъ-за стиховъ девицы Тепловой на смерть утонувшаго юноши со словами «волны бьютъ въ его гробницу» — въ этомъ увидели намекъ на 14 декабря и узниковъ Петропавловской крепости, — все это быстро вело къ отставке. Когда Г. былъ арестованъ п сиделъ на гауптвахте у Ивана Великаго , то къ нему было настоящее паломничество — за 3—4 дня у него перебывало человекъ 300; этимъ московское общество заявляло протестъ противъ тогдашнихъ цензур ныхъ строгостей. Но въ то же время мнопе стали сторожиться Г., такъ какъ по Москве стали [ходить слухи, что онъ агентъ тайной I полицш. Повидимому, поводъ къ этимъ слухамъ онъ подалъ самъ одной неосторожной фразой. Цензоръ Двигуб-скш долго задерживалъ рукопись «Городской и сельской управитель», не смотря на просьбы ея владельца ускорить ея раземотреше. Не разъ о томъ же просилъ Двигубскаго и Г., но все было напрасно. Тогда Г., желая оказать услугу владельцу рукописи, какъ-то шепнулъ секретарю цензурнаго комитета, что, если рукопись тотчасъ же не будетъ скреплена рукой цензора, то онъ отправится въ тайную поливдю и заявить о притеснетяхъ, делаемыхъ комитетомъ. Рукопись была сейчасъ же пропущена, а за Г. утвердилось прозвище агента тайной полицш. что поссорило его съ большей частью московскаго общества. Кроме того, его стали считать агентомъ какихъ-то тайныхъ обществъ, обвиняли въ масонстве и иллюминат-стве. Основ am емъ для последняго послужила изданная Г. книжка подъ за-глав1емъ: «Considerations morales sur la presse periodique en France», въ которой онъ отстаивалъ свободу слова. Объ этой книжке было напечатано въ № 12 «La Revue Encyclopedique», а этотъ № былъ доставленъ председателю цензурнаго комитета кн. С. М. Голицыну, сменившему Писарева, расположенная къ Г. Наконецъ, разыгралась история съ про-пускомъ въ «Московскомъ Телеграфе» (приложен!е къ «Телеграфу» «Новый Ждвописецъ обществъ и литературы» 1830 г., № 10, май) пасквиля на князя Юсупова («Утро въ кабинете знатнаго барина») по поводу пушкинскаго «Послания къ кн. Ю*», и Г. былъ уволенъ отъ должности цензора въ 1830 г. съ назначен!емъ. однако, пенеш. Вскоре Г. укхадъ изъ Москвы сначала въ Смоленскъ, а потомъ въ Петербургу считая невозможнымъ оставаться долее въ Москве вследствие ходившихъ тамъ о немъ слуховъ (см. объ этомъ его письмо къ Кс. А, Полевому изъ Смоленска отъ 19 января 1835 г. — «Записки К. Полевого»). Въ Петербурге онъ продолжалъ пользоваться поддерж-