* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

250 ГАРТКНОХЪ—ГАРТМАНЪ. смотрелъ, какъ на служеше высшимъ идеаламъ добра и правды и отъ кото-раго, на этомъ основанш, требовалъ не удовлетворения потребности наслаждения прекрасным*, а высокаго служения д?лу нравственнаго совершенство-вашя человечества. Тотъ же взглядъ на искусство ярко выраженъ Г. въ его стихотворенш, написанном* по поводу бывшей въ 1874 г. въ Петербурге выставки военных* картинъ Верещагина, произведшихъ огромное, потрясающее впечатление на В. М. Зд'Ьсь, можетъ впервые, его чуткая совесть ясно подсказала ему, что война есть общее бедствие, общее горе и что всё "люди ответственны за ту кровь, которая проливается на поле брани, и онъ почувствовал* весь ужасъ и всю глубину трагедш воины. Эти глубокая переживатя и заставили его принять у чате въ русско-турецкой войне. Еще съ весны 1876 г., когда въ Pocciio стали доходить слухи о безпример-ныхъ аверствахъ турокъ въ Болгарш и когда горячо откликнувшееся на это бедств1е русское общество стало посылать на помощь страждущим* братьям* пожертвовашя и добровольцев*, Г. всей душой стремился стать въ ихъ ряды, но онъ былъ призывного возраста и его не пустили, Къ этому времени, между прочимъ, относится его стихотворете: «Друзья, мы собрались перед* разлукой!» Изв?ст1Я съ театра войны производили потрясающее действие на чуткую душу Г.; онъ, какъ герой разсказа «Трусъ», не могъ спокойно, какъ друше люди, читать релящи, въ которыхъ говорится, что «потери наши незначительны», убито столько-то, ранено столько-то, «да еще радоваться, что мало»,— нетъ! при чтенш каждой такой релящи передъ глазами его «тотчаеъ появляется цёлая кровавая картина» и онъ, кажется, переживает* етрадатя каждой отдельной жертвы. Мысль объ обязанности «принять на себя долю обрушившагося на народ* бедствхя» все растетъ и крупнеть въ душе Г., и когда 12 апреля 1877 г., въ то время, какъ В. М. вместе со евоимъ товарищемъ Аеанасьевымъ готовился къ переход-нымъ экзаменам* со II на III курсъ горнаго института, пришелъ манифест* о восточной войне, Г. бросилъ все и ринулся туда, куда призывали его совесть и долг*, увлекая за собой, и своихъ товарищей Аеанасьева и художника М. Е.Малышева. На правах* вольноопределяющагося, Г. былъ зачисленъ въ 138-й Болхов-сюй пехотный полкъ, въ роту Ив. Наз. Аеанасьева, старшаго брата своего товарища Б. Н. Аеанасьева. 4-го мая Г. уже прибылъ въ Кишиневъ, присоединился къ своему полку и, выступив* отсюда 6-го мая, сделалъ пешком* весь тяжелый переходъ отъ Кишинева до Систова. Объ этомъ онъ пишет* изъ Багаасъ {предместье Бухареста) Малышеву: «Сделанный поход* былъ не легокъ. Переходы доходили до 48 верстъ. Это—при страшной жаре,въ суконных* мундирах*, ранцах*, съ шинелями черезъ плечо. Въ один* день изъ нашего батальона упали на дороге до 100 человек*; по этому факту можешь судить о трудностях* похода. Но мы съ В. {Аеанасьевымъ) держимся м не плошаемъ». Подробно впоследствии Г. описалъ весь этотъ переходъ въ своемъ разсказе «Записки рядового Иванова». «Живой по натуре, непоседа, въ высшей степени общительный, простой и ласковый, Г. очень полюбился солдатам*, привыкшим* видеть въ вольноопределяющемся кандидата въ офицера, а не своего товарища», пишетъ Малышев*, несколько позже Г. поступившей въ полкъ. «Г. близко сошелся съ ними, училъ ихъ грамоте, пиеалъ письма, читал* газеты и по целым* часам* беседовал* съ ними». Солдаты относились къ Г. очень бережно, сдержанно-ласково и долго еще спустя, когда раненый Г. уже уехалъ въ Pocciio, вспоминали о немъ: «все-то онъ зналъ, все-то разсказать могъ, и сколько онъ нам* историй разных* поразсказал* въ походе! Изморимся, языкъ высу-немъ, еле ноги волочимъ, а ему и горюшка мало, снует* меж* насъ, съ тем* покалякаетъ, съ другим*. На привалъ придемъ — только бы ткнуться куда, а онъ соберет* котелки да за водой. Чудной такой, живой! Славный барин*, душа!» Особенно, вероятно онъ привлек* къ себе симпатш солдатъ еще темъ, что не терпблъ никаких* отличхй и нес* службу наравне с*