* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

7 ГААЗЪ. съ нихъ кандалы и давать имъ возмож-ность собраться съ нравственными и физическими силами передъ «Владимиркой» , отогреться душевно и найти утешете и поддеришу. Но не только для больяыхъ и слабыхъ, а вообще для вс-Ьхъ перееылышхъ опъ выхлопоталъ разрешете останавливаться ьъ Москве на неделю, чтобы была возможность действительно ознакомит ься сънхъ нуждами и помочь имъ. Въ течеше этой недели | Г. лосЬщалъ napTiio не менее четырехъ разъ. Онъ выхлопотэлъ также разрешение устроить на другомъ конце Москвы, а именно за Роюжскою заставой, полу-этапъ, таьъ какъ первый переходъ отъ Москвы до Бог ор од ска былъ очень дли-ненъ, а исполнение разныхъ формальностей задерживало выступ л erne партщ до 2—3 часовъдня. Вотъ къ этому-то Рогожскому полуэтапу подъевжалъ каждый понедельннкъ, рано утромъ, ?. 11. въ своей старомодной, всей Москве известной пролетке, доверху нагруженной припасами для пересыльныхъ. Г. обходилъ арестантовъ, разда-валъ имъ припасы, ободрялъ, напут-ствовалъ ихъ и прощался съ ними, часто даже целуя техъ, къ ноторыхъ }спелъ подметить «душу живу». А нередко можно было видеть, какъ онъ,— во фраке, съ Владим1рскимъ крестомъ въ петлице, въ старыхъ башмакахъ съ пряжками и въ высокихъ чулкахъ, а если это бывало зимой, то въ поры-желыхъ высокихъ сапогахъ и старой волчьей шубе, — шаг алъ несколько верстъ съ ?ар ?? ей, продолжая свою беседу со ссыльными. Такое ' отношенie къ арестантамъ возбуждало много ье-удовольствШ нротиьъ Г., и ихъ послед-стваемъ было то, что въ 1839 г. онъ былъ совершенно устраненъ о^ъ свидетель-ствовашя пересыльныхъ. Это распоря-жете глубоко оскорбило его, но ничто не ногло сломить его энергйо и заставить отступить отъ д^ла, которое онъ считалъ правымъ. Опираясь на свое звание и право директора тюремнаго комитета, Г. такъже аккуратно продол-жалъ посещать пересыльную тюрьму и такъ же горячо заступался за «сво-ихъ!» арестантовъ. Его упорство и настойчивость, наконецъ, утомили его противников!.: на «утрированнаго филантропа» махнули рукой и стали смотреть сквозь пальцы на его деятельность. Понятно, съ какой любовью и глубо-кимъ } важетемъ смотрели арестанты на «своего святого доктора», и за всю его «службу» при тюрьме ни одно грубое слово не коснулось его слуха даже въ камерахъ самыхъ аакорене-лыхъ преступниковъ, къ которымъ онъ входилъ спокойно и всегда одинъ. Съ надеждой на утешение и возможное ' облегчете ихъ тяжелой участи, шли пересыльные въ Москву и уходили изъ нея въ далекую Сибирь, унося въ сердцахъ воспоминание о чистомъ образё человека, положившего свою жизнь на служете несчастному и обездоленному брату. Когда впоследствш до этихъ людей дошла печальная весть о смерти ихъ заступника, они на свои трудовые гроши соорудили въ Нерчиь-екихъ рудникахъ икону св. беодора Тирона съ неугасимой передъ ней лампадой. Не менее плодотворна была деятельность Г. и по преобразованию московская губернскаго тюремнаго замка, который былъ въ самомъ ужасномъ состоя m и. По многократнымъ предста-влешямъ Г. кн. Голицынъ черезъ тюремный комитеть разрешилъ ему въ виде опыта перестроить одинъ изъ кори-доровъ замка хозяйств еннымъ спосо-бомъ, и онъ принялся за дело, не жалея своихъ средствъ для ускорения его. Въ половине 1833 г. часть тюремнаго замка лриняла образцовый, по тому времени, видъ: чйетыя камеры, выкрашенный масляной краской, освещались широкими окнами и были снабжены поднимающимися на день нарами; были устроены умывальники и ретирады, изгнавшая изъ камеръ зловонную «парашу»; на дворё былъ вырытъ колодецъ, а дворъ обеаженъ сибирскими тополями. Г. у строи л ъ въ тюрьме мастерская: переплетную, столярную, сапожную, портняжную и даже плетете лаптей. Въ 1836 г. его трудами и на пожертвован! я, собраывыя имъ же, была устроена, за неимешемъ места въ губернскомъ замке, школа для арестантскихъ детей при пересыльной тюрьме; Г. очень любилъ детей, часто посещалъ эту школу, ласкалъ детей и следилъ за ихъ успехами. Онъ ааботился также о